Есть в Кремле чудное здание - Филаретова пристройка к звоннице колокольни Ивана Великого. Изумрудный шатёр, увенчанный золотым крестом, приковывает внимание и надолго врезается в память. Это знаменитый каменных дел мастер Бажен Огурцов по благословению патриарха Филарета завершил ансамбль огромной московской колокольни. Это изящное кремлёвское здание - как памятник третьему русскому патриарху.
А что мы помним про патриарха Филарета? Только одно: он был отцом и фактическим соправителем первого царя из династии Романовых. Сегодня трудно представить себе, что у Святейшего Патриарха может быть сын - правитель державы. Да и в те времена такое было в диковинку: единственный подобный случай в истории Руси. Судьба патриарха Филарета уникальна. Кажется, на такие сюжетные повороты только Дюма был способен, да и то - при помощи ансамбля литературных негров.
Жил да был состоятельный московский боярин Фёдор Никитич. Щеголеватый и остроумный повеса. Обаятельный, остроумный, энергичный. Кстати, он был первым боярином, носившим фамилию Романов. Род-то уже считался именитым, но его отец Никита Романович, носил фамилию Захарьин-Юрьев. И был племянником царицы Анастасии. Той самой любимой жены Ивана Грозного, гибель которой так повлияла на его характер и судьбу. Стоп! Этот факт нужно запомнить. Призрачное родство Фёдора-Филарета Романова с великим государем из рода Рюриковичей сыграет важную роль на выборах царя. Сын племянника жены - седьмая вода на киселе. Но Романовы крепко ухватятся за этот шанс.
Итак, молодой боярин Фёдор Никитич Романов жил в Москве в своё удовольствие. На улице Варварке, которая в ХХ веке много лет - видимо, в назидание боярам Романовым - носила имя Степана Разина. Голландский путешественник Исаак Масса вспоминал про него: «красивый мужчина, очень ласковый ко всем и такой статный, что в Москве вошло в пословицу у портных говорить, когда платье сидело на ком-нибудь хорошо: «второй Федор Никитич»» А ещё тот голландский шпион пересказал слух о том, что царь Фёдор Иоаннович перед смертью буквально передал скипетр своему тёзке Романову. Слух устойчивый, который, по всей видимости, сами Романовы и распускали.
Когда умер набожный царь Фёдор, последний Рюрикович, Фёдору Романову исполнилось 44 года. Преклонный, даже запредельный возраст по тем временам, но расцвет для политика, если Бог наделил его здоровьем. Он к тому времени стал опытным управленцем, успел повоеводить. Вызывал уважение в дворянской среде приятным обхождением и мягкой твёрдостью. Словом, человек, рождённый властвовать. Это и тревожило Бориса Годунова, нового царя. Он видел в Романовых опасных конкурентов и не без оснований, а Фёдора Никитича невзлюбил со времён Ивана Грозного. Родовитые бояре считали нового самодержца выскочкой, он же не был царём по рождению, не был природным царём. Годунов отвечал им жёстко, показывал, кто в доме хозяин. Фёдор Романов не скрывал властолюбия - и сразу подпал под подозрение. Он-то считал себя выше Годунова! Как-никак, родственник природного царя, и красив, и латыни учён. Но политический опыт Бориса был оружием неотразимым. Годунов приблизился к трону ещё во времена Ивана Грозного, многому научился у первого русского царя. А уж при Фёдоре правил, как всесильный премьер-министр - и не без пользы для государства. Словом, пришлось Фёдору Никитичу несладко.
Blank" rel="fancybox" href="http://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2013/11/bujanov_2.jpg">
Во дни наступления «Тушинского вора», Лжедмитрия Второго, Ростов самозванцу не покорился. Позиция митрополита Филарета была твёрдой. Город предали огню, разграбили, не пощадив даже храмов, а митрополита захватили в плен. Самозванец принял его с почтением, они обменялись подарками. Тушинцы объявили Филарета патриархом Московским. Он должен был рассылать по Руси грамоты, склоняя паству на сторону Лжедмитрия. В этой ситуации Филарет держался дипломатично, осторожно. Вслед за ним в Тушино перебрались некоторые его родственники и союзники. Царя Василия Шуйского Филарет презирал, но и Тушинского вора не считал государем, хотя само присутствие «патриарха Филарета» в Тушине создавало видимость законной власти Лжедмитрия. Патриарх Гермоген - непреклонный противник самозванца - не серчал на Филарета за невольное присвоения патриаршьего достоинства. В своей грамоте патриарх Гермоген писал, что молит Бога о тех, «которые взяты в плен, как и Филарет митрополит и прочие, не своею волею, но нужею». Доброта святого патриарха помогла Филарету сохранить доброе имя после краха Лжедмитрия...
Ему предстояла сложная дипломатическая миссия: митрополит Филарет возглавил большое посольство в Польшу, к королю Сигизмунду. Там он откажется признать сдачу Смоленска - и попадёт под стражу. Девять лет митрополит провёл в плену - правда содержали его, главным образом, в комфортных условиях. Интересов Руси он полякам не продал.
Вот вам парадокс: Михаила Романова избрали царём из уважения к отцу, а сам Филарет ещё долго оставался в польском плену... По тем временам, он был уже глубоким стариком - пережил по возрасту и Ивана Грозного, и Годунова, и, наверное, в Москве немногие верили в возвращение Филарета. Казалось, вот-вот он отдаст Богу душу. Но здоровье у Филарета было отменное. Он так и останется в истории главным долгожителем из Романовых: несмотря на успехи медицины в 19 веке, ни один царь этой династии не дотянет до 75 лет. А Филарет жил не менее 79-ти, а скорее всего - больше 80-ти. За тысячелетнюю история нашей страны ни один правитель (не считая отставников) не дожил даже до 76-ти!
Отец и сын встретились на реке Пресне 1 июня 1619 года. Друг друга они любили странною любовью: ведь до этого летнего дня Михаил и Филарет практически не общались. Исполнили ритуал: поклонились друг другу в ноги, оба заплакали, обнялись и долго молчали, онемев от радости. Случай небывалый: действующий царь обнял отца. Бывает, что сын убивает отца ради шапки Мономаха, а тут при живом отце мальчишка стал царём. Филарет к тому времени уже и ещё не был патриархом: всё, что делалось при дворе Лжедмитрия Второго, разумеется, считалось противозаконным.
Вскоре Филарета избирают патриархом. Михаил вздохнёт облегчённо: теперь можно вполне официально переложить ответственность за страну на плечи отца. Патриарх получил царский титул - великий государь. Все государственные вопросы без исключения решал патриарх. Даже иноземных послов они принимали вдвоём - и, конечно, престарелый отец показал себя куда более энергичным дипломатом, чем царствующий сын. При патриархе действовало правительство, он был в те годы и премьер-министром, и канцлером. Титул «великий государь» вполне соответствовал его положению на Руси и в православном мире. Неспроста историки называют его русским Ришелье. Редкое согласие между отцом и сыном (в истории монархий гораздо чаше встречались раздоры!) обеспечило расцвет симфонии Церкви и государства.
Имел ли он царские амбиции? В Коломенском дворце в 1863 году нашли портрет, где Федор Никитич изображен в царском кафтане с дорогим поясом, отделанным горностаями. В правой руке скипетр, на портрете надпись: «Царь Феодор Никитич». Сверху был написан портрет патриарха Филарета... История этой картина загадочна. То ли Федор Никитич ещё при Годунове тешил самолюбие, то ли уже в годы правления сына хотел хотя бы на картине видеть себя не только патриархом, но и царём.
Властный? Ещё какой! А вот страстишка к роскоши осталась во франтоватой юности. О великом государе Филарете вспоминали, что он менял верх на шубе, отдавал старые сапоги в починку и с необыкновенной предосторожностью отдавал чистить и мыть свой единственный белый шелковый вязаный клобук с шитым золотом и серебром херувимом. Настоящий государственный человек должен с презрением относиться к побрякушкам. Так и Филарет.
Питался просто, соблюдал посты. Ему постоянно покупали к столу на рынке «хлеб да калачик на 4 или на 3 деньги и на 2 деньги клюквы». Покупка оловянной да деревянной посуды, в свою очередь, свидетельствовала о простоте повседневных потребностей этого святителя.
Архиепископ Астраханский Пахомий утверждал: «Филарет был среднего роста, Божественное Писание знал и понимал только от части, был человеком мнительным и наделён такой властью, что сам Царь боялся его. К духовенству был очень милостивым, но больше занимался делами царскими чем Церковью». Волосы, бороду и усы он постригал достаточно коротко, отчего тогдашние сатирики за глаза его называли «мужиком». Между прочим, в книге финансовых расходов на государственные нужды была статья » 8 алтын на подстрижку патриарху волос, бороды и усов»!
Как только Филарет взялся за дело - страна встрепенулась. В 1620 году правительство разослало грамоты, в которых под страхом жёсткого наказания запрещало воеводам и приказным людям брать взятки, а городским и уездным жителям давать их. Своевременная мера! Важной реформой была поземельная перепись, в результате которой подати были распределены справедливее и точнее.
Всячески пытался правитель поддерживать работящих русских людей, их и тогда не хватало. Для этого смело вводил протекционистские меры: налоги на ввозимые товары. Чтобы развивалось собственное производство! А как ещё вылезти из нищеты? Но русское купечество за годы войн обнищало: для больших проектов пришлось приглашать иностранцев. Голландский купец Виниус устроил подле Тулы заводы для литья пушек, ядер и выделывания разных других вещей из железа. Правительство строго следило, чтобы иностранцы не скрывали от русских секретов мастерства. Нравы при этом сохранялись строгие: скажем, за употребление табаку резали носы -совсем как в наше время. При царе Михаиле вызывали из-за границы не одних ратных людей, не одних мастеров и заводчиков: понадобились люди учёные, и в 1639 году вызван был в Москву известный учёный голштинец Адам Олеарий - астроном, географ и геометр. Почти волшебник, загадочный иноземец.
На Спасской башне появились часы с боем. Вспомнилось старое выражение: «Москва - третий Рим». Новые города появлялись в Сибири - почти безлюдные крепости, из которых позже вырастут Красноярск и Якутск. Далеко дошли русские люди!
К специфическим церковным проблемам он не был столь внимателен. А государственные реформы проводил вполне дельные. В первую очередь поднял руку на коррупцию и не без успеха. Купцам раздавались особые привилегии, в том числе разрешение ездить в другие страны при условии торговать еще и казенными товарами, следить за работой таможен и кабаков для пополнения доходов государственной казны. К тому же удалось наладить хлебную торговлю. Русский хлеб закупали шведы, немцы, французы. А значительная часть доходов шла в государственную казну: Филарет умел считать копейку. Эти меры спасли Русь от разорения.
Из польского плена Филарет явился убеждённым врагом Запада. Он видел, как в результате реформации распалось католическое единство в Европе и пресекал в зародыше подобные процессы на Руси. Он отстаивал право перекрещивать католиков в православную веру - это коснулось тысяч славян на западных рубежах империи.
Он приглашал талантливых иноземцев в качестве полезных гастролёров, но не любил, когда чудаки укоренялись на Руси. Иностранцев на русской службе в те времена уже хватало. Филарет потребовал: или переходите в православие или убирайтесь восвояси. Мало кто из немцев обратился в православие, а специалисты были необходимы государству... Тогда патриарх решил переселить их в комфортабельное гетто. Так возникла обширная немецкая слобода - Кокуй, в районе нынешней Бауманской улицы. Пущай там иноверцы и варят своё пиво! От этого уютного городка остался один дом - усадьба голландского лекаря Ван-дер-Гульста. Всего лишь один дом, да и то перестроенный.
Филарет проявил строгость и обуздал главного русского бунтаря-космополита - Ивана Хворостинина. Острослов, мизантроп, скептик, он презирал всё русское. Как часто мы встречаем таких Хворостининых в современной творческой интеллигенции! Такие бывают в каждом поколении: в семье не без Хворостинина. А уж смутное время взбаламутило элиту. Поляки, литовцы, немцы, шведы сновали по Руси, шуровали в Москве. К ним приглядывались. Их обычаи казались заманчивыми. Иноземцы не держали строгих постов, выпивали, курили, носили необычные для русского глаза костюмы. Они больше читали, они ярче развлекались. Некоторые потянулись к ним, стали подражать. Впали, если говорить языком ХХ века, в низкопоклонство перед Западом.
Хворостинин писал: «Московские люди сеют всю землю рожью, а живут все ложью». В Москве «все люд глупый, жити... не с кем...». Он заявлял, что хочет продать свои вотчины и уехать в Литву. Подозревали его и в ересях. За все это Филарет приказал сослать Хворостинина в Кириллов монастырь, держать его безвыходно в келье, давать читать только церковные книги и заставлять молиться. Это было в 1623 году. Хворостинин просидел там девять лет и был отпущен в 1632 году, когда дал обещание и клятву соблюдать уставы греческой церкви и не читать никаких еретических книг. Вроде бы и впрямь перевоспитался. А, может быть, просто постарел.
С годами всё больше внимания уделял патриарх делам церковным.
До последних дней патриарх трудился, вот уж пример деятельной старости. Активизировались связи с Восточными церквами. Денег в казне всё ещё не хватало, но святейшему удалось наладить работу типографии. Исправление и печатание богослужебных книг он считал главной своей задачей. Монастыри и храмы приобретали книги по низкой цене: типография не гналась за прибылью. А на Север и в Сибирь книги посылались бесплатно. Крещение народов Сибири Филарет считал миссией Русской Церкви, именно он учредил Тобольскую епархию.
Да тобою, пресветлым государем, благочестивое ваше царство паки воспрославит и распространит Бог от моря и до моря и от рек до конец Вселенныя, и расточенная во благочестивое твое царство возвратит и соберет воедино, и на первообразное и радостное возведет, воеже быти на Вселенней царю и самодержцу христианскому, и возсияти, яко солнце посреде звезд!
Сентябрь 1633 года принёс в Москву дурные вести из-под Смоленска. Ставленник и друг Филарета, опытный полководец Михаил Борисович Шеин попал в польскую ловушку, не сумел уберечь войско от дезертирства и апатии. Смоленск остался польским. А Русь чудом избежала более чувствительного поражения. За неудачную осаду Смоленска Шеина казнят прилюдно... Будь жив патриарх Филарет, этого не случилось бы. Но он не перенёс первых печальных вестей из-под Смоленска. Не болел. После обедни поговорил с сыном - и занемог. Скончался в тот же день, указав на преемника - будущего патриарха Иоасафа, псковского архиепископа. Филарет понимал, что новый святейший не получит столь обширной власти, и избрал для этой роли человека благочестивого, волевого, но не питавшего политических амбиций. Он оставил ему Церковь преображённую, паству, успокоенную после череды потрясений.
Патриарх Филарет — третий патриарх Русской Православной Церкви и великий государственный деятель времён смуты. Его биография — в нашей стать!
Когда мы вспоминаем деятелей, укрепивших страну после испытаний смуты, нередко забываем одного из главных героев.
Патриарх Филарет. Портрет работы Виктора Шилова. drevo-info.ru
Есть в Кремле чудное здание – Филаретова пристройка к звоннице колокольни Ивана Великого. Изумрудный шатёр, увенчанный золотым крестом, приковывает внимание и надолго врезается в память. Это знаменитый каменных дел мастер Бажен Огурцов по благословению патриарха Филарета завершил ансамбль огромной московской колокольни. Это изящное кремлёвское здание – как памятник третьему русскому патриарху.
А что мы помним про патриарха Филарета? Только одно: он был отцом и фактическим соправителем первого царя из династии Романовых. Сегодня трудно представить себе, что у Святейшего Патриарха может быть сын – правитель державы. Да и в те времена такое было в диковинку: единственный подобный случай в истории Руси. Судьба патриарха Филарета уникальна. Кажется, на такие сюжетные повороты только Дюма был способен, да и то – при помощи ансамбля литературных негров.
Жил да был состоятельный московский боярин Фёдор Никитич. Щеголеватый и остроумный повеса. Обаятельный, остроумный, энергичный. Кстати, он был первым боярином, носившим фамилию Романов. Род-то уже считался именитым, но его отец Никита Романович, носил фамилию Захарьин-Юрьев. И был племянником царицы Анастасии. Той самой любимой жены Ивана Грозного, гибель которой так повлияла на его характер и судьбу. Стоп! Этот факт нужно запомнить. Призрачное родство Фёдора-Филарета Романова с великим государем из рода Рюриковичей сыграет важную роль на выборах царя. Сын племянника жены – седьмая вода на киселе. Но Романовы крепко ухватятся за этот шанс.
Итак, молодой боярин Фёдор Никитич Романов жил в Москве в своё удовольствие. На улице Варварке, которая в ХХ веке много лет – видимо, в назидание боярам Романовым – носила имя Степана Разина. Голландский путешественник Исаак Масса вспоминал про него: «красивый мужчина, очень ласковый ко всем и такой статный, что в Москве вошло в пословицу у портных говорить, когда платье сидело на ком-нибудь хорошо: «второй Федор Никитич»» А ещё тот голландский шпион пересказал слух о том, что царь Фёдор Иоаннович перед смертью буквально передал скипетр своему тёзке Романову. Слух устойчивый, который, по всей видимости, сами Романовы и распускали.
Когда умер набожный царь Фёдор, последний Рюрикович, Фёдору Романову исполнилось 44 года. Преклонный, даже запредельный возраст по тем временам, но расцвет для политика, если Бог наделил его здоровьем. Он к тому времени стал опытным управленцем, успел повоеводить. Вызывал уважение в дворянской среде приятным обхождением и мягкой твёрдостью. Словом, человек, рождённый властвовать. Это и тревожило Бориса Годунова, нового царя. Он видел в Романовых опасных конкурентов и не без оснований, а Фёдора Никитича невзлюбил со времён Ивана Грозного. Родовитые бояре считали нового самодержца выскочкой, он же не был царём по рождению, не был природным царём. Годунов отвечал им жёстко, показывал, кто в доме хозяин. Фёдор Романов не скрывал властолюбия – и сразу подпал под подозрение. Он-то считал себя выше Годунова! Как-никак, родственник природного царя, и красив, и латыни учён. Но политический опыт Бориса был оружием неотразимым. Годунов приблизился к трону ещё во времена Ивана Грозного, многому научился у первого русского царя. А уж при Фёдоре правил, как всесильный премьер-министр – и не без пользы для государства. Словом, пришлось Фёдору Никитичу несладко.
Царь Борис Фёдорович, как и положено амбициозному государственному деятелю, ценил соглядатаев и доносчиков. Они позволяли ему видеть сквозь стены. За доносы щедро награждал серебром, мехами и поместьями. В свите бояр Романовых шатался дворянин по фамилии Бартенев. Служил он у них, между прочим, казначеем. Тайно он явился к Семёну Годунову и предложил свои услуги. Они сговорились. Вскоре Бартенев подложил в тайник Романовых каких-то отравленных кореньев. Начался сыск, а слухи пошли один другого страшнее.
Дом Романовых царёвы люди взяли приступом. А потом братьев допрашивали, а их людей жестоко пытали. Пресловутые коренья стали доказательством того, что Романовы готовили подлое злодеяние: хотели отравить царя.
Не странно ли, что в православном царстве-государстве пострижение в монахи было самой расхожей политической репрессией? Пожалуй, в этой практике нетрудно разглядеть лицемерие.
И вот под колокольный звон в 46 лет недавний светский лев становится монахом и получает имя Филарет. Он и церковной службы толком не знал. Заодно в монахини постригли и его супругу – урождённую Ксению Ивановну Шестову. Эта властная, яркая (и тоже уже немолодая) женщина в те дни нисколько не походила на служительницу Бога. Однако Ксении Ивановны больше не стало и на свет Божий явилась инокиня Марфа.
Казалось, супруги больше никогда не свидятся. Поначалу их разлучили и с детьми – в том числе и с будущим царём. Казалось, супруги больше никогда не свидятся, а приверженцы Годунова, верно, не сомневались, что Филарет встретит закат дней скромным монахом.
Монах не мог претендовать на престол. Не имел права. Но Фёдор (простите, теперь уже Филарет) и в ссылке верил в будущее своё возвышение. К церковной службе в те дни душа его не лежала: он вообще, по сравнению с современниками, до преклонных лет был глуховат к Евангельскому слову. К патриарху Иову, который поддерживал Годунова, относился без почтения. Поначалу он не помышлял о церковной карьере и держал себя с братьями-монахами высокомерно.
Пристав Богдан Воейков – усердный соглядатай – доносил царю, что живет Филарет «не по монашескому чину, всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, про птицы ловчие и про собаки, как он в мире жил, и к старцам жесток». Воейков побаивался, что Романов может бежать, потому что «ограду монастырскую велено свесть на гумно и около монастыря ограды нет». Ограду укрепили, да и следили за пленником не вполглаза. Филарет воодушевился, когда получил известия о художествах Самозванца – будущего Лжедмитрия Первого, который наступал на Годунова.
Когда «вор Гришка Отрепьев» стал царём Димитрием, пока ещё без приставки «лже» – Романова выпустили на волю. К тому времени Филарет стал иеромонахом и метил в архиереи. Борода его поседела. Самозванец старался приветить врагов Бориса Годунова – и Филарет быстро стал митрополитом Ростовским. Трудно сказать, как отреагировали на это настоящие священники вверенной ему епархии. Но Филарет переменился, постепенно он превратился в настоящего служителя Церкви. Стал смиреннее и мудрее, да и на богословское самообразование не жалел времени.
Во дни наступления «Тушинского вора», Лжедмитрия Второго, Ростов самозванцу не покорился. Позиция митрополита Филарета была твёрдой. Город предали огню, разграбили, не пощадив даже храмов, а митрополита захватили в плен. Самозванец принял его с почтением, они обменялись подарками. Тушинцы объявили Филарета патриархом Московским. Он должен был рассылать по Руси грамоты, склоняя паству на сторону Лжедмитрия. В этой ситуации Филарет держался дипломатично, осторожно. Вслед за ним в Тушино перебрались некоторые его родственники и союзники. Царя Василия Шуйского Филарет презирал, но и Тушинского вора не считал государем, хотя само присутствие «патриарха Филарета» в Тушине создавало видимость законной власти Лжедмитрия. Патриарх Гермоген – непреклонный противник самозванца – не серчал на Филарета за невольное присвоения патриаршьего достоинства. В своей грамоте патриарх Гермоген писал, что молит Бога о тех, «которые взяты в плен, как и Филарет митрополит и прочие, не своею волею, но нужею». Доброта святого патриарха помогла Филарету сохранить доброе имя после краха Лжедмитрия…
Ему предстояла сложная дипломатическая миссия: митрополит Филарет возглавил большое посольство в Польшу, к королю Сигизмунду. Там он откажется признать сдачу Смоленска – и попадёт под стражу. Девять лет митрополит провёл в плену – правда содержали его, главным образом, в комфортных условиях. Интересов Руси он полякам не продал.
Вот вам парадокс: Михаила Романова избрали царём из уважения к отцу, а сам Филарет ещё долго оставался в польском плену… По тем временам, он был уже глубоким стариком – пережил по возрасту и Ивана Грозного, и Годунова, и, наверное, в Москве немногие верили в возвращение Филарета. Казалось, вот-вот он отдаст Богу душу. Но здоровье у Филарета было отменное. Он так и останется в истории главным долгожителем из Романовых: несмотря на успехи медицины в 19 веке, ни один царь этой династии не дотянет до 75 лет. А Филарет жил не менее 79-ти, а скорее всего – больше 80-ти. За тысячелетнюю история нашей страны ни один правитель (не считая отставников) не дожил даже до 76-ти!
Отец и сын встретились на реке Пресне 1 июня 1619 года. Друг друга они любили странною любовью: ведь до этого летнего дня Михаил и Филарет практически не общались. Исполнили ритуал: поклонились друг другу в ноги, оба заплакали, обнялись и долго молчали, онемев от радости. Случай небывалый: действующий царь обнял отца. Бывает, что сын убивает отца ради шапки Мономаха, а тут при живом отце мальчишка стал царём. Филарет к тому времени уже и ещё не был патриархом: всё, что делалось при дворе Лжедмитрия Второго, разумеется, считалось противозаконным.
Вскоре Филарета избирают патриархом. Михаил вздохнёт облегчённо: теперь можно вполне официально переложить ответственность за страну на плечи отца. Патриарх получил царский титул – великий государь. Все государственные вопросы без исключения решал патриарх. Даже иноземных послов они принимали вдвоём – и, конечно, престарелый отец показал себя куда более энергичным дипломатом, чем царствующий сын. При патриархе действовало правительство, он был в те годы и премьер-министром, и канцлером. Титул «великий государь» вполне соответствовал его положению на Руси и в православном мире. Неспроста историки называют его русским Ришелье. Редкое согласие между отцом и сыном (в истории монархий гораздо чаше встречались раздоры!) обеспечило расцвет симфонии Церкви и государства.
Имел ли он царские амбиции? В Коломенском дворце в 1863 году нашли портрет, где Федор Никитич изображен в царском кафтане с дорогим поясом, отделанным горностаями. В правой руке скипетр, на портрете надпись: «Царь Феодор Никитич». Сверху был написан портрет патриарха Филарета… История этой картина загадочна. То ли Федор Никитич ещё при Годунове тешил самолюбие, то ли уже в годы правления сына хотел хотя бы на картине видеть себя не только патриархом, но и царём.
Властный? Ещё какой! А вот страстишка к роскоши осталась во франтоватой юности. О великом государе Филарете вспоминали, что он менял верх на шубе, отдавал старые сапоги в починку и с необыкновенной предосторожностью отдавал чистить и мыть свой единственный белый шелковый вязаный клобук с шитым золотом и серебром херувимом. Настоящий государственный человек должен с презрением относиться к побрякушкам. Так и Филарет.
Питался просто, соблюдал посты. Ему постоянно покупали к столу на рынке «хлеб да калачик на 4 или на 3 деньги и на 2 деньги клюквы». Покупка оловянной да деревянной посуды, в свою очередь, свидетельствовала о простоте повседневных потребностей этого святителя.
Архиепископ Астраханский Пахомий утверждал: «Филарет был среднего роста, Божественное Писание знал и понимал только от части, был человеком мнительным и наделён такой властью, что сам Царь боялся его. К духовенству был очень милостивым, но больше занимался делами царскими чем Церковью». Волосы, бороду и усы он постригал достаточно коротко, отчего тогдашние сатирики за глаза его называли «мужиком». Между прочим, в книге финансовых расходов на государственные нужды была статья » 8 алтын на подстрижку патриарху волос, бороды и усов»!
Как только Филарет взялся за дело – страна встрепенулась. В 1620 году правительство разослало грамоты, в которых под страхом жёсткого наказания запрещало воеводам и приказным людям брать взятки, а городским и уездным жителям давать их. Своевременная мера! Важной реформой была поземельная перепись, в результате которой подати были распределены справедливее и точнее.
Всячески пытался правитель поддерживать работящих русских людей, их и тогда не хватало. Для этого смело вводил протекционистские меры: налоги на ввозимые товары. Чтобы развивалось собственное производство! А как ещё вылезти из нищеты? Но русское купечество за годы войн обнищало: для больших проектов пришлось приглашать иностранцев. Голландский купец Виниус устроил подле Тулы заводы для литья пушек, ядер и выделывания разных других вещей из железа. Правительство строго следило, чтобы иностранцы не скрывали от русских секретов мастерства. Нравы при этом сохранялись строгие: скажем, за употребление табаку резали носы -совсем как в наше время. При царе Михаиле вызывали из-за границы не одних ратных людей, не одних мастеров и заводчиков: понадобились люди учёные, и в 1639 году вызван был в Москву известный учёный голштинец Адам Олеарий — астроном, географ и геометр. Почти волшебник, загадочный иноземец.
На Спасской башне появились часы с боем. Вспомнилось старое выражение: «Москва – третий Рим». Новые города появлялись в Сибири – почти безлюдные крепости, из которых позже вырастут Красноярск и Якутск. Далеко дошли русские люди!
К специфическим церковным проблемам он не был столь внимателен. А государственные реформы проводил вполне дельные. В первую очередь поднял руку на коррупцию и не без успеха. Купцам раздавались особые привилегии, в том числе разрешение ездить в другие страны при условии торговать еще и казенными товарами, следить за работой таможен и кабаков для пополнения доходов государственной казны. К тому же удалось наладить хлебную торговлю. Русский хлеб закупали шведы, немцы, французы. А значительная часть доходов шла в государственную казну: Филарет умел считать копейку. Эти меры спасли Русь от разорения.
Из польского плена Филарет явился убеждённым врагом Запада. Он видел, как в результате реформации распалось католическое единство в Европе и пресекал в зародыше подобные процессы на Руси. Он отстаивал право перекрещивать католиков в православную веру – это коснулось тысяч славян на западных рубежах империи.
Он приглашал талантливых иноземцев в качестве полезных гастролёров, но не любил, когда чудаки укоренялись на Руси. Иностранцев на русской службе в те времена уже хватало. Филарет потребовал: или переходите в православие или убирайтесь восвояси. Мало кто из немцев обратился в православие, а специалисты были необходимы государству… Тогда патриарх решил переселить их в комфортабельное гетто. Так возникла обширная немецкая слобода – Кокуй, в районе нынешней Бауманской улицы. Пущай там иноверцы и варят своё пиво! От этого уютного городка остался один дом – усадьба голландского лекаря Ван-дер-Гульста. Всего лишь один дом, да и то перестроенный.
Филарет проявил строгость и обуздал главного русского бунтаря-космополита – Ивана Хворостинина. Острослов, мизантроп, скептик, он презирал всё русское. Как часто мы встречаем таких Хворостининых в современной творческой интеллигенции! Такие бывают в каждом поколении: в семье не без Хворостинина. А уж смутное время взбаламутило элиту. Поляки, литовцы, немцы, шведы сновали по Руси, шуровали в Москве. К ним приглядывались. Их обычаи казались заманчивыми. Иноземцы не держали строгих постов, выпивали, курили, носили необычные для русского глаза костюмы. Они больше читали, они ярче развлекались. Некоторые потянулись к ним, стали подражать. Впали, если говорить языком ХХ века, в низкопоклонство перед Западом.
Хворостинин писал: «Московские люди сеют всю землю рожью, а живут все ложью». В Москве «все люд глупый, жити… не с кем…». Он заявлял, что хочет продать свои вотчины и уехать в Литву. Подозревали его и в ересях. За все это Филарет приказал сослать Хворостинина в Кириллов монастырь, держать его безвыходно в келье, давать читать только церковные книги и заставлять молиться. Это было в 1623 году. Хворостинин просидел там девять лет и был отпущен в 1632 году, когда дал обещание и клятву соблюдать уставы греческой церкви и не читать никаких еретических книг. Вроде бы и впрямь перевоспитался. А, может быть, просто постарел.
С годами всё больше внимания уделял патриарх делам церковным.
До последних дней патриарх трудился, вот уж пример деятельной старости. Активизировались связи с Восточными церквами. Денег в казне всё ещё не хватало, но святейшему удалось наладить работу типографии. Исправление и печатание богослужебных книг он считал главной своей задачей. Монастыри и храмы приобретали книги по низкой цене: типография не гналась за прибылью. А на Север и в Сибирь книги посылались бесплатно. Крещение народов Сибири Филарет считал миссией Русской Церкви, именно он учредил Тобольскую епархию.
Да тобою, пресветлым государем, благочестивое ваше царство паки воспрославит и распространит Бог от моря и до моря и от рек до конец Вселенныя, и расточенная во благочестивое твое царство возвратит и соберет воедино, и на первообразное и радостное возведет, воеже быти на Вселенней царю и самодержцу христианскому, и возсияти, яко солнце посреде звезд!
Сентябрь 1633 года принёс в Москву дурные вести из-под Смоленска. Ставленник и друг Филарета, опытный полководец Михаил Борисович Шеин попал в польскую ловушку, не сумел уберечь войско от дезертирства и апатии. Смоленск остался польским. А Русь чудом избежала более чувствительного поражения. За неудачную осаду Смоленска Шеина казнят прилюдно… Будь жив патриарх Филарет, этого не случилось бы. Но он не перенёс первых печальных вестей из-под Смоленска. Не болел. После обедни поговорил с сыном – и занемог. Скончался в тот же день, указав на преемника – будущего патриарха Иоасафа, псковского архиепископа. Филарет понимал, что новый святейший не получит столь обширной власти, и избрал для этой роли человека благочестивого, волевого, но не питавшего политических амбиций. Он оставил ему Церковь преображённую, паству, успокоенную после череды потрясений.
История знает несколько культовых личностей, являющихся тёзками по имени, занятых в одной сфере деятельности, и, тем не менее, в корне по-разному изменивших ход истории.
Патриарх Филарет, годы жизни которого совпали с периодом крупных социальных потрясений, является одной из самых противоречивых фигур российской истории, чьи поступки и историческое значение для всей России тяжело оценить беспристрастно. Тем не менее, этот человек существенно изменил ход политических и социальных событий, прежде всего, действуя в интересах своей семьи, и обеспечивая династии Романовых твёрдое положение на престоле.
На протяжении всей своей жизни патриарх Филарет Романов — в миру Фёдор Никитович — переживал постоянные карьерные и статусные взлёты, и следующие за ними падения. Будучи человеком нерелигиозным, но волей случая занявшим пост митрополита, он непрерывно поддерживал связь с высшим московским духовенством, создавая себе праведный и достопочтенный образ, соответствующий статусу Третьего Патриарха Московского и всея Руси. Этот талантливый, властный, честолюбивый человек не мог не остаться в анналах истории.
Его тёзка по монашескому имени, самопровозглашённый в результате раскола Русской православной церкви Патриарх Киевский Филарет, в миру Михаил Денисенко, известен непосвящённому человеку как ярый сторонник украинской самоидентификации. Главный итог деятельности патриарха Филарета заключается в создании независимой украинской православной церкви и общественной поддержке военных действий на юго-востоке Украины. Он публично выразил свое негативное отношение к Путину после аннексии Крыма. Патриарх Филарет, Украина, по мнению которого, должна быть самостоятельной и автономной, также известен своими резкими высказываниями в адрес других чиновников.
Как бы то ни было, но выступая за самостоятельность Украины, Филарет отстаивает интересы, прежде всего, большинства граждан этой страны, поэтому в данном тексте отсутствует поиск священных истин, зато присутствует набор фактов, позволяющих в максимальной степени ознакомиться с насыщенной жизнью этого духовного лидера.
Жизнь священнослужителя была непростой. Биография патриарха Филарета примечательна тем, что он являлся племянником Анастасии Захарьиной-Юрьевой — первой жены царя Ивана Грозного. Таким образом, клан Романовых влился в династию русских царей. Род Анастасии Захарьиной (они же Юрьевы, Кошкины) находился в услужении у московских государей с 14 века. Значение этой семьи в правлении страной возросло после 1584 года, когда Иван Грозный оставил при малолетнем сыне Феодоре опекуном боярина Никиту Романовича, брата скончавшейся Анастасии, чья добрая слава стала основой популярности рода Романовых.
Отношения Годуновых и Романовых не были враждебными. Напротив, при венчании на царство Борис подарил Романовым множество привилегий, однако, это не могло смягчить усиливающейся борьбы за царский престол.
Фёдор Никитович Романов родился в 1553 году. Обладая светским практическим складом ума, Фёдор Никитович никогда не стремился занять какой-либо священнический сан. В молодости он являлся одним из самых известных московских щёголей.
Получивший прекрасное образование, превосходно соединяющий любовь к книгам и любовь к светским нарядам, Фёдор Никитович выучился даже латинскому языку, прибегнув к помощи специально написанных для него латинских книг. По воспоминаниям современников, он был любознательным, красивым, ловким и приветливым юношей.
Будучи одним из главных соперников Бориса Годунова, Фёдор Никитович вместе с остальными Романовыми и многими другими боярскими семьями в 1600 году был подвергнут царской опале. Начало этому процессу положил ложный донос. Федор был насильно пострижен в монахи и сослан на север княжества, в Антониев-Сийский монастырь, находящийся в 90 километрах от Холмогор. В прежние времена иноческое пострижение являлось одним из средств лишения человека политической силы. Вместе с получением нового имени, Филарет Романов также получил сочувствие и поддержку соотечественников как отправленный в изгнание царский потомок и законный царь России.
В монастыре будущий митрополит находился под строжайшим надзором — приставы пресекали любые его самостоятельные действия, одновременно постоянно жалуясь в Москву на его крутой нрав. Но больше всего Филарет Романов тосковал по своей семье.
30 июня 1605 года после государственного переворота Филарет с почестями был возвращён в Москву на правах родственника мнимого царя Лжедмитрия, а в 1606 году стал митрополитом Ростовским. После свержения самозванца в 1606 году Филарет, будучи в Москве, был послан в Углич за телом царевича Дмитрия Иоанновича по указанию нового царя Василия Ивановича. Пока Филарет был в Угличе, Шуйский возвёл на пост патриарха Московского казанского митрополита Гермогена, а Фёдор Иванович отправился на выделенную под его протекторат кафедру в Ростове Великом, где и пребывал до 1608 года.
Вследствие нелюбви населения к Шуйскому, и появления на политической арене нового самозванца, воинские силы мятежников подошли к самой Москве. Патриарх Московский в срочном порядке рассылал по государству грамоты, в которых наказывал архипастырям молиться о царе Василии и описывал ход событий. Патриарх Филарет, краткая биография которого уже пестрела судьбоносными фактами, рассказывал о глобальных государственных потрясениях, восстании Болотникова, шайках «тушинского вора», от которых он, оставаясь верным царю, и пострадал впоследствии сам. В 1608 году войска Лжедмитрия Второго взяли Ростов, разорили город, а патриарх Филарет был взят в плен и с издевательствами доставлен в тушинский лагерь.
В Тушине самозванец и его люди стали оказывать Федору соответствующие почести и дали звание «Филарет, патриарх Московский». Можно не сомневаться в том, что сам Фёдор Никитович совершенно не дорожил этим положением — в Тушине его блюли и удерживали силой. Грамоты, дошедшие до нас с 1608 — 1610 годов не дают права утверждать, что Филарет (патриарх Московский) вообще имел какое-то отношение к церковным и политическим делам — напротив, Гермоген — законный Московский патриарх — считал его жертвой сложившейся ситуации.
В марте 1610 года после распада тушинского лагеря Филарет был схвачен поляками и увезён в Иосифов Волоколамский монастырь, но скоро сбежал оттуда при поддержке отряда Григория Волуева, и, вернувшись в Москву, оказался в прежней почести у Московской епархии.
В сентябре 1610 года Филарет, а также князь Голицын в составе «великого посольства» двинулся из Москвы под Смоленск на встречу с королём Сигизмундом, после чего тот отправил послов в Польшу в качестве пленных. В плену Филарет провёл целых восемь лет, и был обменян в 1619 году, а затем сразу доставлен в Москву, где на троне уже сидел его собственный народоизбранный сын Михаил Фёдорович, дабы занять опустевшее место Московского патриарха. В 1619 году 24 июня в Успенском соборе произошло наречение его в сан — «Филарет патриарх Московский и всея Руси». Теперь Филарет, именуемый царским титулом «Великий государь», начал управление в равной степени церковью и государством.
Таким образом, в Москве установилось двоевластие сроком в 14 лет, в котором высший правительственный авторитет имели только царь и земский собор, а письма отца-патриарха сыну-государю раскрывают всю силу влияния патриарха на ведение государственных дел, и во всей полноте описывают деятельность патриарха Филарета.
Историкам известен соборный приговор 1619 года, о том, «как земля устроити», который был создан докладными «статьями» патриарха. В нём верно оценивалось неравномерное материальное и имущественное положение населения в разных частях царства, поэтому были приняты такие меры как:
Все эти введения преследовали единственную цель — увеличение правительственных средств наиболее легким и правильным для населения способом.
Также Фёдор Никитович покровительствовал книгопечатанию, а также проводил редактирование древнерусских текстов на предмет наличия ошибок.
События жизни патриарха шлифовали из него политического дельца и тонкого дипломата. Интересы по укреплению династической власти стимулировали его направить все свои силы на управление делами государства, в которых он был способным и тактичным руководителем. Но, будучи лишённым богословского образования, он был особенно сдержан и осторожен в церковных делах. В этой сфере Филарет заботился об охране правоверия и основную опасность высматривал за польско-литовским рубежом. В остальном же он шел за сиюминутными потребностями церкви и никогда не принимал шагов вперёд. Таким образом, политическая деятельность Филарета была плодотворнее и активнее церковной. С 1619 по 1633 годы государственная власть при нём окрепла, а династия Романовых обрела поддержку в широких кругах населения, и в этом заключается историческая заслуга Фёдора Никитовича.
По всем вопросам, связанным с религией и церковным устроением он предпочитал советоваться с московским духовенством, чем заслужил себе немалую славу в её среде.
Фёдор Никитович женился на дочери бедного дворянина из Костромы Ксении Ивановне Шестовой. У них родились шестеро детей. После опалы Бориса Годунова на семью Фёдора Никитовича, Ксению Ивановну насильно постригли в монахини под именем Марфы и отправили в Заонежский Толвуйский погост. Сын Михаил и дочь Татьяна вместе с тётками Настасьей и Марфой Никитичными были увезены в село Клины, находящееся в Юрьевском уезде.
Филарет Патриарх всея Руси сразу после возвращения домой из польского плена и проведения кампании по возведению на престол своего сына Михаила, превратился в расчётливого и опального регента.
Смерть патриарха Филарета 1 октября 1633 года положила конец двоевластию в государстве и окончательно установила на престол род Романовых, царствовавших до самого 1917 года.
Будучи регентом малолетнего царя Михаила и фактически правителем страны, патриарх Филарет от своего имени подписывал государственные грамоты и также обладал титулом Великого государя.
Говоря о патриархе Филарете, историки в большинстве своём говорят о его покровительстве книгопечатанью. С 1621 года дьяки Посольского приказа специально для царя занялись изготовлением первой русской газеты «Вестовые письма».
Патриарх понимал ценность и благоволил развитию оружейной и металлургической промышленности. Поэтому Андрей Виниус в 1632 году получил разрешение царя Михаила Фёдоровича на основание первых в России чугуноплавильных, железодетальных и оружейных заводов под Тулой.
Этот священнослужитель родом из Украины. Филарет Патриарх Киевский, в миру Михаил Антонович Денисенко, появился на свет в шахтёрской семье 1 января 1929 года. Местом рождения указывается село Благодатное, находящееся в Амвросиевском районе Донецкой области.
Несмотря на обязательные требования обета безбрачия, по данным СМИ, Филарет публично открыто жил со своей семьёй — упоминаются его супруга Евгения Петровна Родионова, умершая в 1998 году, и трое детей — дочери Вера и Любовь, а также сын Андрей.
Денисенко в 1946 году окончил среднюю школу, а в 1948 году — Одесскую Духовную семинарию и был принят в Московскую духовную академию. В январе 1950 года он, будучи на втором курсе, постригся в монахи, приняв имя Филарет. Весной получил сан иеродиакона, а в 1952 году был рукоположен в сан иеромонаха.
В 1952 году Денисенко получил степень кандидата богословия и остался в Московской духовной семинарии преподавать Святое Писание Нового Завета. Одновременно Филарет был исполняющим обязанности благочинного Троице-Сергиевой Лавры. Звание доцента получил в марте 1954 года.
В августе 1956 года Филарет, будучи игуменом, стал инспектором Саратовской духовной семинарии, затем — Киевской духовной семинарии. Управление делами Украинского экзархата он начал в 1960 году, будучи в сане архимандрита.
В 1961 году Денисенко назначен настоятелем подворья Русской православной церкви в Александрии при Александрийском патриархате.
В 1962 году Филарет получил сан епископа Лужского, викария Ленинградской епархии. В то же время его назначили управляющим Рижской епархией; летом 1962 года — викарием Среднеевропейского экзархата; в ноябре того же года он стал епископом Венским и Австрийским.
В 1964 году Филарет получил место викария в Московской епархии и уже как епископ Дмитровский стал ректором Московской духовной академии и семинарии.
Член Священного Синода возвёл его в сан архиепископа Киевского и Галицкого в 1966 году. В декабре того же года Филарет стал главой киевского Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата. В это время он в составе делегаций Московского патриархата, Русской православной церкви и Украинского экзархата неоднократно предпринимал поездки за рубеж, участвуя в конгрессах, конференциях и ассамблеях. В 1979 году Филарет получил награду в виде ордена Дружбы народов, а в 1988 году — орден Трудового Красного Знамени за активную миротворческую деятельность.
После кончины Пимена — Патриарха Московского и всея Руси — весной 1990 года, Филарет стал местоблюстителем Патриаршего престола и одним из наиболее вероятных кандидатов в патриархи, для избрания которого был созван поместный собор. В июне 1990 года собором был избран новый глава РПЦ — митрополит Алексий Второй. Однако традиционно именно Филарет патриарх Киевский и всея Украины считался следующим по значению архиереем Русской церкви и самым влиятельным постоянным членом Священного Синода.
В этот период при поддержке Леонида Кравчука Филарет начинает активную деятельность, направленную на автономизацию Украинской церкви. СМИ рассказывают о начале их «дружеских» отношений ещё в период работы Денисенко в ЦК Компартии Украины. С провозглашением независимости Украины в 1991 году, Кравчук всячески стимулировал процесс создания автономной церкви, имеющей основу канонической УПЦ — у Украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ) и униатов не было необходимой поддержки населения для обеспечения себе автономии. Подразумевалось, что каноническая автокефалия как самостоятельное объединение УПЦ вберёт в себя все православные церкви Украины и снизит уровень межконфессиональных противоречий.
В январе 1992 года Филарет собрал епископов на совещание и при поддержке теперь уже украинского президента Кравчука составил обращение к патриарху, всем архиереям и Священному Синоду, в котором обвинял РПЦ в умышленном затягивании процесса положительного решения в вопросе автокефалии УПЦ. Архиерейский собор РПЦ уже поднимал этот вопрос весной 1992 года в отсутствии Филарета. В ответ на обращение московским патриархатом Филарету было предъявлено обвинение в том, что он использует предоставленную автономию в качестве орудия усиления своей власти в управлении Украинской Церковью, с оказанием давления на местных священников для принуждения их к поддержке автокефалии. В процессе этого диспута украинский патриарх Филарет был обвинён в аморальном поведении и его грубых просчётах в управлении и был обязан добровольно сложить полномочия предстоятеля Украинской православной церкви. Сам Филарет добровольно дал слово архиерея, что не будет устраивать препятствий свободному выбору Украинской церкви в процессе избрания ею нового первоиерарха, но через некоторое время он отказался расставаться с постом предстоятеля УПЦ. Далее последовало его отречение от архиерейской клятвы. Так возник религиозный раскол, известный в истории православия как «филаретовский». Сам Филарет обосновывает своё первоначальное обещание давлением со стороны РПЦ, а потому считает его вынужденным.
В 1992 году Архиерейский собор УПЦ всё-таки смог сместить Филарета с поста первоиерарха УПЦ и Киевской кафедры. Он остался в штате, но не имел права на проведение богослужений, а в июне того же года Судебным деянием Архиерейского собора за человеческие пороки, шантаж, диктат, клятвопреступление и публичную клевету на Архиерейский Собор, учинение церковного раскола, а также за проведение в состоянии запрета священнослужений, Филарет был низвергнут с сана и лишён всех степеней священства и прав, касающихся пребывания в клире.
В июне 1992 года сторонниками Филарета был собран Объединительный собор в Киеве. Это положило начало созданию Украинской православной церкви Киевского патриархата (УПЦ КП) в результате объединения некоторых представителей УПЦ, относящихся к Московскому патриархату, и УАПЦ. В 1995 году Филарет занял в ней пост патриарха.
19 февраля 1997 года Архиерейский собор РПЦ отлучил Филарета от церкви за ведение раскольнической деятельности в межсоборный период.
Филарет занимал место самого вероятного кандидата на пост предстоятеля РПЦ, однако далеко не всех устраивала его кандидатура. Особенное порицание и негодование вызывали его небезупречный нравственный облик, властолюбие, манеры поведения, грубость и мирской образ жизни.
Во время выборов нового патриарха сильно обострилась борьба УПЦ за свою автономизированность. И даже после принятия в 1990 году Архиерейским собором РПЦ нового положения и предоставления Украинскому экзархату больше прав в самоуправлении и проявлении в церковной сфере национальных традиций, предоставления независимости и самостоятельности в управлении УПЦ, а Филарету — титула «Блаженнейшего Митрополита Киевского и всея Украины» — он не переставал бороться за независимость украинской религиозной идеалогии, теперь — в сфере общественной и светской жизни.
Патриарх Филарет считает Россию главным агрессором в конфликте на юго-востоке Украины, утверждая, что Россия, как враг украинского народа, обречена на поражение.
Широко известны взаимные обращения Патриарха Кирилла всея Руси и Патриарха Филарета всея Украины. В письме к украинскому архиерею московский патриарх призывал взвешенно и методично подойти к вопросу о продолжении поддержки конфликта на юго-востоке Украины, и призывал в это непростое, тревожное время объединиться всей русской церковью против тёмной стороны человеческой личности, совершая всеобщие христианские молебны. Однако в своём ответном обращении к московскому патриарху, Филарет крайне негативно отзывался о позиции РПЦ, в резкой форме говоря о невозможности единения этих церквей, и надменной позиции Московского патриарха по отношению к патриархату Киевскому.
В последнее время, в связи с участившимися поездками Патриарха всея Руси Кирилла в церковные чертоги Украины, патриарх Филарет сохраняет осторожную дистанцию в отношениях с РПЦ, справедливо полагая о возможном устранении себя с политической арены.
Филарет (Романов-Юрьев) (+ ), Патриарх Московский и всея Руси (1619 - 1633).В миру Романов-Юрьев Феодор Никитич, родился между и гг. в родовитой боярской семье Романовых , старший сын боярина Никиты Романовича.
В детстве он получил хорошее образование и научился даже латинскому языку по собранию латинских речений, написанных для него славянскими буквами одним англичанином.
Кажется, Филарет редко наезжал в свою епархию, проживая с тех пор большей частью в Москве. По воцарении Василия Шуйского Филарет ездил в Углич открывать мощи Дмитрия Царевича . В г. Ростов подвергся нападению тушинцев; Филарет, запершийся с народом в соборе, был схвачен и после различных поруганий с бесчестием отправлен в Тушино . Однако Тушинский вор по мнимому своему родству с Филаретом назначил его патриархом всея Руси.
В качестве нареченного патриарха Филарет рассылал грамоты по церковным делам в области, признававшие власть Тушинского вора, а после бегства вора в Калугу участвовал в переговорах тушинцев с польским королем о приглашении последнего или его сына на русский престол. Когда Рожинский в марте г. сжег Тушино, отряд польских тушинцев, отступивший к Иосифову Волоколамскому монастырю , захватил с собой и Филарета.
Только по разбитии этого отряда русским войском Филарет получил свободу и отъехал в Москву . По свержении Шуйского Филарет по указанию Жолкевского, желавшего удалить из Москвы наиболее влиятельных лиц, был назначен вместе с кн. Голицыным в посольство к Сигизмунду для заключения договора о вступлении на русский престол королевича Владислава . 7 октября послы приехали под Смоленск . Переговоры, затянувшиеся до 12 апреля, не привели ни к чему, а после получения известия о приближении к Москве ополчения Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого послы были арестованы. Филарет пробыл в плену у поляков до г., проживая в доме Сапеги .
При Филарете состоялась канонизация двух святых - Макария Унженского (1619) и Авраамия, еписк. Чухломского и Галицкого (1621), а также присылка в г. персидским шахом части Господней ризы , которая была поставлена в ковчеге в Успенском соборе . При Филарете возобновились прерванные в эпоху смуты сношения Москвы с греческой и восточными православными Церквами и приезды в Москву за милостыней многочисленных представителей духовенства этих Церквей.
Скончался 1 октября г., в возрасте около 80 лет от роду.
Патриарх Филарет испил до дна чашу горечи и уничижения. Счастлив он был только во дни юности и старости, а двадцать лет почти непрерывных страданий разделяют черной полосой его светлые годы. Клевета, страх пыток, изгнание, насильственная разлука с дорогими сердцу и насильственный постриг, лишение почестей, богатства, свободы, плен, поругание - вот беды, обрушившиеся одна за другой на Филарета непрерывной цепью. Дважды он был взят в плен (тушинским вором и поляками) и 10 лет томился в последней неволе. Трижды избирался в патриархи: Василием Шуйским назначен и низложен в мае г.; в Тушинском таборе Филарет опять был признан патриархом и к рассылаемым им грамотам прилагал патриаршую печать, но полную патриаршую власть он получил только после возвращения из плена.
Пользовался большим авторитером и влиянием. Он отличался большим умом, любознательностью и начитанностью, был приветлив. По наружности отличался такой красотой, что не было в Москве человека мужского пола красивее его, так что его красота вошла в пословицу.
Строил и украшал храмы, был милостив к духовенству, щедр для нищей братии, заботился о благолепном праздновании церковных торжеств и порядке в службе. При нем составлен целый устав о трезвонах, за выполнением которого он строго следил. "Был опаличив и мнителен, а такой владетельный, что и сам царь его боялся". Строгий к провинившимся, но справедливый.
Патриарх Филарет был не сребролюбив и отличался чувством благодарности, жаловал всех, кто стоял твердо на службе государя в "безгосударное время".
Любил во всем порядок, был расчетлив, нерасточителен, скромен и прост в своих издержках - менял верх на шубе, отдавал старые сапоги в починку, с необыкновенной предосторожностью отдавал чистить и мыть свой единственный белый шелковый вязаный клобук с шитым золотом и серебром херувимом.
Ему постоянно покупали к столу на рынке "хлеб да калачик на 4 или на 3 деньги и на 2 деньги клюквы". Покупка оловянной да деревянной посуды, в свою очередь, свидетельствовал о простоте повседневных потребностей этого святителя.
За два последних столетия наши историки до предела мифологизировали роль Романовых в Смутное время. На фоне злодея и неврастеника Бориса Годунова, отпетых негодяев Гришки Отрепьева и Тушинского вора перед нами предстоит доброе патриархальное семейство Романовых.
Романовы-де имели самые большие права на престол, но им чуждо стремление к власти, они далеки от политических интриг. И вот за эту доброту и бескорыстность все правители, начиная с царя Бориса и кончая Тушинским вором, всячески мучают праведное семейство.
Лжедмитрий I Наконец храбрый воевода освобождает Москву от злых иноземцев, и весь народ, начиная с самого воеводы и кончая простым казаком, молит юного ангелоподобного отрока стать царем московским. Надо ли говорить, что тут не обошлось без вмешательства небесных сил. Отрок и его мать долго отказываются, они, мол, никогда и не думали, чтобы Миша мог стать царем. Миф о Романовых нашел отражение даже в пушкинском «Борисе Годунове».
Там дворянин Афанасий Пушкин говорит Рюриковичу Шуйскому:
«Знатнейшие меж нами рода – где?
Где Сицкие князья, где Шестуновы,
Романовы, отечества надежда?»
Шуйский: «Ты прав, Пушкин».
Ну ладно, что князья Сицкие и Шестуновы уже три года, как прощены и исправно служат Борису, поэт мог и не знать, но чтобы Шуйский – потомок Андрея Ярославича и ненавистник выскочек Романовых признал их «знатнейшими меж нами» и «отечества надеждой»? Это уже топорная лесть, граничащая с издевательством над семейством Романовых.
Пушкин писал П.А. Вяземскому сразу после окончания «Годунова»: «Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию – навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!» Лжедмитрий 2 Тушинский вор На самом деле Романовы были до неприличия беспородны. 550 лет Русью правили князья – потомки варяжского князя Рюрика. Власть Рюриковичей наследовалась двумя способами: по горизонтали – старшему в роду, и по вертикали – от отца к сыну. В XV в. окончательно утвердился второй способ наследования. Но всегда наследование шло исключительно по мужской линии.
Князья обычно вступали в брак с княжнами из соседних княжеств, иногда с боярскими дочерьми, были браки с половецкими, а потом и татарскими княжнами. Боярская дочь, став женой Рюриковича, получала титул княгини, но никогда ни при каких обстоятельствах ее родичи не становились князьями и уж подавно не могли претендовать на княжеский престол. То же самое можно сказать о половецких и татарских князьях (ханах).
Семейство Романовых считало своим прародителем Андрея Кобылу – дружинника московского князя Симеона Гордого. Историкам о Кобыле известен лишь один факт, что он вместе с Алексеем Босоволоковым ездил в Тверь за невестой для Симеона. Предполагается, подчеркиваю, предполагается, поскольку неоспоримых доказательств нет, что Кобыла отличался большой плодовитостью. Позже ему приписали 5 сыновей, 14 внуков и 25 правнуков, но никаких достоверных документов на сей счет нет. Не только Романовы, но и десятки известных дворянских фамилий считали Кобылу своим предком. Среди них Бутурлины, Челядины, Пушкины, Свибловы и другие.
Потомки Кобылы – Кошкины (4 поколения), Захарьины (2 поколения) – постоянно были рядом с московскими князьями, но всегда на вторых ролях. Ни громких побед, ни больших опал. Кошкины и Захарьины преуспевали лишь в накоплении богатств. Самым прибыльным промыслом в средние века на Руси была добыча и продажа соли. В начале XV в. Кошкиным удалось стать владельцами самых крупных варниц в Нерехте.
В 1547 г. Романовы (они тогда назывались еще Захарьиными) породнились с родом Ивана Калиты. Царь Иван IV, еще не Грозный, женился на шестнадцатилетней Анастасии, дочери умершего четыре года назад окольничего Романа Захарьевича.
Брак Ивана IV с Анастасией Романовной не представлял ничего экстраординарного в истории России. Подавляющее большинство жен московских князей были дочерьми бояр или даже дворян. Да и у самого Ивана Грозного было семь жен и, соответственно, куча родни по женской линии, начиная с Романовых (Захарьиных) и кончая Нагими.
За тринадцать лет жизни с царем Иваном Анастасия Романовна родила шестерых детей: Анну (родилась 18 августа 1549 г., умерла в августе 1550 г.), Марию (родилась 17 марта 1551 г., умерла в младенчестве), Димитрия (родился 11 октября 1552 г., умер в июне 1553 г.), Иоанна (родился 28 марта 1554 г., убит отцом 19 ноября 1582 г.), Евдокию (родилась 26 февраля 1554 г., умерла в 1558 г.) и будущего царя Федора (родился 11 мая 1557 г., умер 7 января 1598 г.).
Сама Анастасия умерла 7 августа 1560 г. сравнительно молодой, ей было около тридцати лет, что дало повод многим современникам и потомкам предполагать отравление царицы. 18 марта 1584 г. внезапно умирает царь Иван. К этому времени все мужское потомство Захарьиных и Яковлевых или перемерло, или было казнено царем. В живых остался лишь Никита Романович Захарьин и его дети, которых по деду стали называть Романовыми.
Никита Романович оказался самым плодовитым в роду Захарьиных. От двух жен – Варвары Ивановны Ховриной и Евдокии Александровны Горбатой- Шуйской – он имел пятерых сыновей и пятерых дочерей (Федора, Михаила, Александра, Василия, Ивана, Анну, Евфимию, Ульяну, Марфу и Ирину). Из них только Ульяна умерла в младенчестве. В 1565 г. старшая дочь Анна была выдана замуж за князя Ивана Федоровича Троекурова. Рюриковичи Троекуровы вели свой род от ярославских удельных князей. Иван и Анна Троекуровы нажили двоих детей – Бориса и Марину. 6 декабря 1586 г. Анна Никитична умерла, а И.Ф. Троекуров взял новую жену – Вассу Ивановну.
Дочь Евфимию Никита Романович выдал за князя Ивана Васильевича Сицкого. Марфа стала женой Бориса Камбулатовича Черкасского. Он был сыном кабардинского владетеля Камбулата – родного брата Темрюка, отца Марии – второй жены Ивана Грозного. Два сына Камбулата – мурзы Хокяг и Хорошай – приехали на службу в Москву, крестились и получили имена Гавриил и Борис Камбулатовичи. В 1592 г. Борис становится боярином. У Марфы Никитичны и Бориса Камбулатовича было трое детей – Иван, Ирина и Ксения. Иван при царе Михаиле стал боярином, Ирина выдана за боярина Федора Ивановича Шереметева, а Ксения – за Ивана Дмитриевича Колычева.
Младшая дочь Никиты Романовича Ирина вышла замуж за боярина Ивана Ивановича Годунова. Потомства у них не было. Наиболее выдающейся личностью из большой семьи Никиты Романовича стал его старший сын Федор. Он был красив и статен. Он, по-видимому, первым из московской знати стал брить бороду и носить короткую прическу. О щегольстве Федора и умении одеваться иностранные послы говорили, что если московский портной хотел похвалить свою работу заказчику, то он говорил: «Вы теперь одеты как Федор Никитич». В 1586 г. Федор прямо из рынд прыгнул в бояре.
Федор Никитич оказался плодовит: с 1592 по 1599 г. у него родилось шесть детей, но выжили лишь двое – Татьяна и Михаил, а остальные умерли в младенчестве (Борис в 1593 г., Никита в 1593 г., Лев в 1597 г. и Иван в 1599 г.). Позже Татьяна выйдет замуж за князя Ивана Михайловича Катырева- Ростовского, а Михаил, родившийся 12 июля 1596 г., станет царем. Романовы не поддержали Бориса в самые трудные для него дни. Видимо, Романовы участвовали в попытке возведения на престол низложенного царя Симеона Бекбулатовича и в других интригах против Бориса, но никакими достоверными данными на этот счет историки не располагают.
Не было претензий к Романовым и у новоизбранного царя Бориса. Мало того, в сентябре 1598 г. царь Борис пожаловал боярство Александру Никитичу Романову, а также романовской родне Михаилу Петровичу Катыреву- Ростовскому и князю Василию Казы Кардануковичу Черкасскому. Формально Романовым не на что было жаловаться, и мирное сосуществование Романовых и Годуновых длилось до 1600 г.
В конце 1599 г. – начале 1600 г. Борис Годунов тяжело заболел. К осени 1600 г. состояние здоровья царя настолько ухудшилось, что он не мог принимать иностранных послов и даже самостоятельно передвигаться – в церковь его носили на носилках.
Братья Романовы решили, что настал их час, и начали подготовку к перевороту. Из многочисленных романовских вотчин в Москву стали прибывать дворяне и боевые холопы. Несколько сот вооруженных людей сосредоточилось на Варварке в усадьбе Федора Никитича. Среди них был и молодой дворянин Юрий Богданович Отрепьев. Однако спецслужба Бориса не дремала. По приказу царя в ночь на 26 октября 1600 г. несколько сот стрельцов начали штурм усадьбы на Варварке. Десятки сторонников Романовых были убиты при штурме, а многие казнены без суда и следствия.
Обвинение Романовых в организации государственного переворота Годунову было нецелесообразно, поскольку это произвело бы невыгодное для новой династии впечатление как внутри страны, так и за границей. Поэтому Романовым было поставлено в вину колдовство. Братья Никитичи были отданы на суд Боярской думы. Титулованная знать Рюриковичи и Гедеминовичи ненавидели безродных выскочек, как Годуновых, так и Романовых. Надо ли говорить, что сочувствия в думе Романовы не нашли.
Колдовские процессы над знатью в Западной Европе обычно кончались кострами и лишь в единичных случаях плахами и виселицами. Однако Годунов поступил с Романовыми относительно мягко. Федора Никитича Романова постригли в монахи под именем Филарета и послали в Антониев Сийский монастырь. Его жену Ксению Ивановну также постригли под именем Марфы и сослали в один из заонежских погостов. Ее мать сослали в монастырь в Чебоксары. Александра Никитича Романова сослали к Белому морю в Усолье- Луду, Михаила Никитича – в Пермь, Ивана Никитича – в Пелым, Василия Никитича – в Яренск, сестру их с мужем Борисом Черкасским и детьми Федора Никитича, пятилетним Михаилом и его сестрой Татьяной, с их теткой Настасьей Никитичной и с женой Александра Никитича сослали на Белоозеро. Князя Ивана Борисовича Черкасского – на Вятку в Малмыж, князя Ивана Сицкого – в Кожеозерский монастырь, других Сицких, Шастуновых, Репниных и Карповых разослали по разным дальним городам.
Первые слухи о живом царевиче Димитрии появляются одновременно с опалой бояр Романовых. Допустим пока, что это простое совпадение, и подумаем, кто мог быть инициатором этой затеи. Простые крестьяне, задавленные гнетом господ и лишенные права ухода от них, в Юрьев день стали мечтать о царе- освободителе и выдумали воскресение царевича Димитрия? Нет, это слишком хорошая сказка, она вполне подходит для историка-народника XIX в., но не для крестьянина начала XVII в. На Руси с IX по XVI в. и слыхом не слыхивали о самозванцах. И приписывать самозванческую интригу неграмотным крестьянам просто смешно.
А теперь обратимся на Запад. Молодой португальский король Себастьян Сокровенный отправился в 1578 г. завоевывать Северную Африку и без вести пропал в сражении. Король не успел оставить потомства, зато после его исчезновения в Португалии появилась масса самозванцев Лжесебастьянов. Кстати, папа Климент VIII на полях донесения от 1 ноября 1603 г., извещавшего его о появлении Димитрия, написал: «Португальские штучки». Одновременно в Молдавии прекратилась династия Богданников и тоже появилось немало самозванцев. То, что для Руси было в диковинку, в Европе давно стало нормой.
Мы можем только гадать об имени сценариста Великой смуты, но достоверно можно сказать, что это был не крестьянин или посадский человек, а интеллектуал XVII в. Он мог быть боярином или дворянином, исполнявшим роль советника при большом боярине, а скорее всего это было лицо духовное. В любом случае это был москвич, близкий ко двору и хорошо знавший тайные механизмы власти. Можно предположить, что через иностранцев и чиновников Посольского приказа сей «интеллектуал» знал о событиях в Португалии и Молдавии.
Заметим, что слух в конце 1600 г. – начале 1601 г. ходил не по низам, а по верхам. О нем уже знали иностранцы, но ничего не знали в провинциальных городках, не говоря уже о селах. Таким образом, пропаганда велась крайне грамотно. Синхронно пошел и «девятый вал» дезинформации о Борисе Годунове, что тот-де всех поизвел, кого мог – поубивал, а царя Симеона колдовством зрения лишил. Столь же синхронно появились различные байки о хороших боярах Романовых, «сродниках» царя Федора. Не буду утомлять читателя их пересказом, а интересующихся отправлю к исследованиям по средневековой русской литературе и эпосу. Замечу лишь одно, сей народный фольклор касался только Романовых. Нет ни песен, ни сказок про Шуйских, Мстиславских, Оболенских и про другие древние княжеские рода. Неужели нужно пояснять, что режиссер у этого спектакля был один и тот же, как, впрочем, и заказчики. Итак, царь – изверг на троне, хорошие бояре в опале, а где-то скитается восемнадцатилетний сын Ивана Грозного.
Естественно, спасенный Димитрий не мог не явиться, даром, что ли, велась вся кампания. И вот в 1602 г. в Польше объявился долгожданный царевич Димитрий. О личности самозванца спор идет уже 400 лет. Версий на сей счет имеется три: самозванец был настоящим царевичем, самозванец был Юрием Отрепьевым, и самозванец не был ни тем, ни другим. Любопытно, что сторонники последней версии не могут даже предположительно указать на конкретное историческое лицо, ставшее самозванцем. Их аргументы сводятся к критике первых двух версий, после чего методом исключения делается вывод – «откуда следует, что Лжедмитрием был кто-то другой».
Версия же о чудесном спасении царевича очень нравится сентиментальным дамам и мужчинам-образованцам. Этой версии посвящено уже не менее двух десятков душещипательных романов, и нет сомнения, что появятся и новые шедевры. Версии спасения Димитрия одна фантастичнее другой. Некоторым же «историкам» мало традиционной сказки о чудесном спасении, и они идут дальше. Так, Лжедмитрий действительно оказывается царевичем Димитрием, но не сыном Ивана Грозного, а его племянником. Далее следует драматический рассказ, как Соломония Сабурова родила в монастыре сына от Василия III. А вот внук Соломонии и Василия Димитрий и стал самозванцем.
Были и попытки комбинировать первую и вторую версии. В этом варианте в 1602 г. в Польшу, а затем в Италию бежал-де настоящий сын Грозного, но затем он умер на чужбине, а его имя принял Григорий (Юрий Отрепьев). Я умышленно не привожу названий этих «исторических трудов», не желая делать им рекламу. Полемизировать же с ними просто смешно. Любой нормальный человек до самой смерти помнит события, происходившие с ним в возрасте четырех – восьми лет, причем часто запоминает мелкие детали, забытые его взрослыми родственниками. Самозванец же о своей жизни в Угличе рассказывал хуже, чем сын лейтенанта Шмидта Шура Балаганов о восстании на «Очакове». В частности, он утверждал, что убийство в Угличе случилось ночью. О том же, что происходило с ним с 8 до 19 лет, он отделывался общими фразами, что его-де приютили и воспитали какие-то хорошие люди.
Ну, допустим, в Польше он мог опасаться за жизнь своих покровителей, оставшихся в России под властью Годунова. Зато, взойдя на московский трон, его первым желанием стало бы найти этих «благодетелей», показать их народу и примерно наградить. Причем дело тут не в благодарности, доказательство чудесного спасения в Москве было вопросом жизни или смерти Лжедмитрия. Наконец, неопровержимый довод дает медицина – эпилепсия никогда не проходит сама по себе и не лечится даже современными средствами. А Лжедмитрий никогда не страдал припадками эпилепсии, и у него не хватило ума их имитировать.
Практически все серьезные историки приняли вторую версию и отождествляют Лжедмитрия с иноком Григорием, в миру Юрием Богдановичем Отрепьевым. Он происходил из дворянского рода Нелидовых. В 70-х годах XIV века на службу к московскому князю Дмитрию Ивановичу из Польши прибыл шляхтич Владислав Нелидов (Неледзевский). В 1380 г. он участвовал в Куликовской битве. Потомки этого Владислава стали зваться Нелидовыми. Род был в общем-то захудалым. Автору удалось найти в летописях лишь одно упоминание о Нелидовых. В 1472 г. великий князь Иван III послал воеводу князя Федора Пестрого наказать жителей Пермского края «за их неисправление». Одним из отрядов в этом войске и командовал Нелидов. Часть Нелидовых поселилась в Галиче, а часть – в Угличе. Один из представителей рода Нелидовых, Данила Борисович, в 1497 г. получил прозвище Отрепьев. Его потомки и стали носить эту фамилию.
Согласно «Тысячной книге» 1550 г. на царской службе состояли пять Отрепьевых. Из них в Боровске сыновья боярские «Третьяк, да Игнатий, да Иван Ивановы дети Отрепьева, Третьяков сын Замятня». В Переславле- Залесском служил стрелецкий сотник Смирной-Отрепьев. Его сын Богдан тоже дослужился до чина стрелецкого сотника. Но его погубил буйный нрав. Он напился в Немецкой слободе в Москве, где иноземцы свободно торговали вином, и в пьяной драке был зарезан каким-то литовцем. Так Юшка остался сиротой, воспитала его мать.
Едва оперившийся Юрий поступил на службу к Михаилу Никитичу Романову. Выбор Юшки не был случайным – детство он провел в имении дворян Отрепьевых на берегах реки Монзы, притоке Костромы. Рядом, менее чем в десяти верстах, была знаменитая костромская вотчина боярина Федора Никитича – село Домнино. Вскоре Отрепьев поселился в Москве на подворье Романовых на Варварке. Позже патриарх Иов говорил, что Отрепьев «жил у Романовых во дворе и заворовался, спасаясь от смертной казни, постригся в чернецы». «Вор» в те времена было более широким понятием, включавшим в себя и государственную измену. Так против кого «заворовался» Юшка?
Если против своих благодетелей Романовых – так ему нужно было идти не в монастырь, а во дворец к Борису с доносом. Значит, «заворовался» он все-таки против царя. Или он был посвящен в заговор Романовых, или как минимум активно участвовал в бою с царскими стрельцами. В любом случае ему грозила смертная казнь. Борис по конъюнктурным соображениям был снисходителен к боярам, но беспощадно казнил провинившуюся челядь. Спасая свою жизнь, Юшка принял постриг и стал смиренным чернецом Григорием. Некоторое время Григорий скитался по монастырям. Так, известно о его пребывании в суздальском Спасо-Ефимьевом монастыре и монастыре Ивана Предтечи в Галичском уезде.
Через некоторое время чернец Григорий оказывается в привилегированном Чудовом монастыре. Монастырь находился на территории Московского Кремля, и поступление в него обычно сопровождалось крупными денежными вкладами. О приеме Григория просил архимандрита Пафнутия протопоп кремлевского царского Успенского собора [Успенский собор служил местом венчания царей, в соборе хоронили московских митрополитов и патриархов.] Ефимий. Как видим, влиятельные церковные деятели просят за монашка, бегающего из одного монастыря в другой, бывшего государственного преступника.
Первое время Григорий жил в келье своего родственника Григория Елизария Замятни (внука Третьяка Отрепьева). Всего до побега Григорий провел в Чудовом монастыре около года. В келье Замятни он пробыл совсем недолго. Архимандрит Пафнутий вскоре отличил его и перевел в свою келью. По представлению архимандрита Григорий был рукоположен патриархом в дьяконы. Вскоре Иов приближает к себе Григория. В покоях патриарха Отрепьев «сотворил святым» каноны. Григорий даже сопровождал патриарха на заседаниях Боярской думы. Такой фантастический взлет всего за год! И время было не Ивана Грозного или Петра Великого.
При Годунове головокружительные карьеры не делались. И при такой карьере вдруг удариться в бега?! А главное, как двадцатилетний парень без чьей-либо поддержки вдруг объявил себя царевичем? До этого на Руси со времен Рюрика не было ни одного самозванца. Престиж царя был очень высок. Менталитет того времени не мог и мысли такой допустить у простого чернеца.
Наши дореволюционные и советские историки крайне мало интересовались, кто же стоял за спиной Григория. И в этом в значительной мере виноват Пушкин, точнее, не Пушкин, а царская цензура. Как у Александра Сергеевича решается основной вопрос драмы – решение монаха Григория стать самозванцем? Вот сцена «Келья в Чудовом монастыре». Отец Пимен рассказывает чернецу Григорию антигодуновскую версию убийства царевича Дмитрия. И все… Следующая сцена – «Палаты патриарха». Там игумен Чудова монастыря докладывает патриарху о побеге чернеца Григория, назвавшегося царевичем Дмитрием.
Можно ли поверить, что восемнадцатилетний мальчишка, выслушав рассказ Пимена, сам рискнет на такое? И дело совсем не в неизбежности наказания – дыба и раскаленные клещи на допросе, а затем четвертование или кол. Дело в другом – Гришка стал первым в истории России самозванцем. И одному юнцу в одночасье дойти до этого было невозможно. Психология русского феодального общества начала XVII в. не могла этого допустить. Тут нужен изощренный зрелый ум. Так кто же подал идею Гришке? До 1824 г. эту тему никто не поднимал. А Пушкин? Сейчас вряд ли удастся выяснить, знал ли Пушкин что- то, не вошедшее в историю Карамзина, или его озарила гениальная догадка.
Но начнем по порядку. Пушкин приступил к работе над «Борисом Годуновым» в ноябре 1824 г. К концу декабря – началу января он дошел до сцены в Чудовом монастыре и остановился. Пушкинисты утверждают, что он занялся четвертой главой «Онегина». Возможно, это и так, а скорее – не сходились концы с концами у «Годунова». Но в апреле 1825 г. Пушкин возвращается к «Годунову» и одним духом пишет сцены «Келья в Чудовом монастыре» и «Ограда монастырская». Позвольте, возмутится внимательный читатель, какая еще «Ограда монастырская», да нет такой сцены в пьесе. Совершенно верно, нет, но Пушкин ее написал. Сцена короткая, на две страницы, а по времени исполнения на 3–5 минут. Там Гришка беседует со «злым чернецом». И сей «злой чернец» предлагает Гришке стать самозванцем. До Гришки доходит лишь со второго раза, но он соглашается: «Решено! Я Дмитрий, я царевич». Чернец: «Дай мне руку: будешь царь». Обратим внимание на последнюю фразу – это так-то важно говорит простой чернец?! Ох, он совсем не простой, сей «злой чернец». Сцена «Ограда монастырская» имела взрывной характер. Она не только прямо обвиняла духовенство в организации смуты, но поднимала опасный вопрос – кто еще стоял за спиной самозванца. Поэтому Жуковский, готовивший к публикации в 1830 г. первые сцены «Бориса Годунова», не дожидаясь запрета цензуры, сам выкинул сцену «Ограда монастырская». Опубликована эта сцена была лишь в 1833 г. в немецком журнале, издававшемся в Дерпте.
На поиски «злого чернеца» я потратил более 5 лет. Им оказался сам архимандрит Чудова монастыря Пафнутий. Очень странно, что все наши историки прошли мимо ключевой фигуры Смутного времени. А церковные власти сделали все, чтобы вычеркнуть имя «злого инока» Пафнутия из церковной и светской истории. Так, в огромном труде «История русской церкви», написанном митрополитом Макарием, в VI томе, посвященном Смутному времени, о Пафнутии упоминается вскользь всего два раза в двух строчках. Причем последний раз сказано с явной злобой: «…как и когда он умер и где погребен неизвестно».
Мне удалось найти сведения о Пафнутии в житиях святых Никодима, Адриана и Ферапонта Монзенского. Итак, вернемся в 1593 год. Жили-были в Троицком Павло-Обнорском монастыре два приятеля инока Адриан и Пафнутий. Им явился, каждому отдельно, во сне неизвестный инок и повелел основать обитель на берегу лесистой реки Монзы при впадении ее в Кострому, а настоятелем обители должен был стать старец Адриан. Причем явившийся прибавил, что место это будет указано чудом и на нем явится святой. Так и случилось: когда там воздвигли часовню, то в ней получили исцеление два отрока. А отцы их рассказали, что каждому из них явился во сне неизвестный инок и сказал, что сын его будет исцелен в обители старца Адриана. В это время старец Пафнутий был назначен настоятелем Чудова монастыря в Москве.
Создается впечатление, что текст жития подвергся основательной цензуре. Зачем сразу двум старцам «является» один и тот же сон? Понятно, если бы они стали вместе строить на Монзе монастырь, но ведь Пафнутий выбывает из игры. Его кто-то назначает, и неизвестно за что, архимандритом придворного Чудова монастыря в Москве! Видимо, Пафнутию приснился другой куда более чудесный сон, но позже кто-то изъял сей сон из рукописи.
Обратим внимание на географию. Река Обнора, где находился Павло- Обнорский монастырь, и река Монза, где Адриан основал новый монастырь, – правые притоки реки Костромы и расположены почти рядом. Итак, район реки Монзы – это вотчины бояр Романовых, имение дворян Отрепьевых и место иноческого послушания Пафнутия. Уж что-то не верится, что это простое совпадение. Практически невероятно, чтобы бояре Романовы не посещали соседний Павло-Обнорский монастырь. Зато очень странно, что, став царем, туда наведывался Михаил Романов. Видимо, что-то сильно связывало это семейство с монастырем на Обноре.
Нетрудно догадаться, что в Чудов монастырь Пафнутий попал по протекции своих соседей Романовых. 1593–1594 гг. – время тесного альянса Романовых и Годуновых. Кстати, и патриарх Иов благоволил тогда к Романовым. Ведь с 1575 по 1581 г. Иов был архимандритом Новоспасского монастыря, который давно уже существовал под патронатом Романовых и служил их родовой усыпальницей. Только таким способом ничем не прославившемуся иноку захолустного монастыря удалось попасть в Кремль.
Почти сразу после возведения Пафнутия в сан архимандрита к нему в Чудов монастырь явился кузнец Никита. И Пафнутий, «испытав терпение и смирение Никиты посредством различных послушаний», сделал его своим келейником. Осенью 1595 г. послушник Никита был пострижен в монахи под именем Никодима. Запомним это имя, к нему мы позже вернемся. Итак, именно в келье архимандрита Пафнутия долгое время жил чернец Григорий. И вряд ли архимандрит допустил бы, чтобы его воспитанник попал под влияние другого чудовского «злого чернеца».
Возникает естественный вопрос: мог ли Пафнутий действовать один, без сговора со светскими лицами? Ответ очевиден. И это были люди романовского круга. И если братья Никитичи сидели под крепким караулом, то в Москве находилась их многочисленная родня, в том числе по женской линии, их служилые дворяне и прочая клиентура.
Не исключено и участие в заговоре, причем на самой ранней стадии, и поляков. Под большим подозрением оказывается канцлер и великий гетман литовский Лев Сапега. Первый раз он приезжал послом в Москву еще в царствование Федора Иоанновича. Еще тогда он писал гетману Кристофу Радзивиллу, что разные его информаторы сходятся в одном: большая часть думных бояр и воевод стоит за Романова; меньшие чины, особенно стрельцы и чернь, поддерживают Годунова. Второй раз Лев Сапега прибыл в Москву 16 октября 1600 г. и уехал почти через год, в августе 1601 г. Через десять дней после приезда Сапега и другие члены посольства были свидетелями ночного штурма царскими стрельцами романовского подворья. В посольском дневнике, а также в донесении королю Сигизмунду Сапега и его товарищи весьма положительно отзываются о братьях Никитичах, называя их «кровными родственниками умершего великого князя». (Ляхи не признавали царский титул Федора.)
Сапега уехал из Москвы крайне озлобленным на царя Бориса. Позже в Вильне Сапега перед русскими послами, приехавшими на ратификацию, говорил королю Сигизмунду: «Как приехал я в Москву, и мы государских очей не видали шесть недель, а как были на посольстве, то мы после того не видали государских очей 18 недель, потом от думных бояр слыхали мы много слов гордых, все вытягивали они у нас царский титул.
Я им говорил так же, как и теперь говорю, что нам от государя нашего наказа о царском титуле на перемирье нет, а на докончанье наказ королевский был о царском титуле, если бы государь ваш по тем по всем статьям, которые мы дали боярам, согласился». То есть Сапега начал торговаться, мы, мол, признаем Бориса царем, а вы, мол, признайте Сигизмунда шведским королем. На что московские послы резонно отвечали: «Вы говорите, что государь ваш короновался шведскою короною, но великому государю нашему про шведское коронованье государя вашего никакого ведома не бывало… Нам лишь ведомо, что государь ваш Жигимонт король ходил в Швецию и над ним в Шведской земле невзгода приключилась.
Если бы государь ваш короновался шведскою короною, то он прислал бы объявить об этом царскому величеству и сам был бы на Шведском королевстве, а не Арцы-Карло (герцог Карл). Теперь на Шведском королевстве Арцы- Карлус, и Жигимонту королю до Шведского королевства дела нет, и вам о шведском титуле праздных слов говорить и писать нечего».
Это был страшный удар по самолюбию короля и королевского посла. После прибытия Гришки Отрепьева в Польшу Лев Сапега стал одним из наиболее активных его покровителей. Таким образом, есть большая вероятность того, что Сапега стал соучастником заговора Пафнутия и романовской клиентуры. Об этом предположительно писал Д. Лавров: «В это время польским послом в Москве был Лев Сапега, и Отрепьев, состоя при патриархе, мог войти в сношение с ним и убедиться, что в Польше можно найти себе поддержку». [Лавров Д. Святой страстотерпец, благоверный князь угличский царевич Димитрий, московский и всея России чудотворец. Сергиев Посад: Типография Св. – Тр. Сергиевой Лавры, 1912. С. 90.] То же утверждает в 1996 г. и Д. Евдокимов. [Евдокимов Д. Воевода. М.: Армада, 1996. С. 53.]
Наличие треугольника Пафнутий – Романовы – Сапега сразу же снимает все загадки и противоречия в истории самозванческой интриги.
Главным действующим лицом страшной драмы, потрясшей Русское государство, стал не Годунов, якобы доведший страну до кризиса, не бояре, затаившие на него злобу, и тем более не чудовский чернец Григорий, а ляхи. Предположим, что Отрепьев бежал бы не на запад, а на север к шведам или на юг к турецкому султану или персидскому шаху. В любом случае он стал бы лишь мелкой разменной монетой в политической игре правителей означенных стран. В худшем случае Отрепьев был бы выдан Годунову и кончил жизнь в Москве на колу, в лучшем – жил бы припеваючи во дворце или замке под крепким караулом и периодически вытаскивался бы на свет божий, дабы немного пошантажировать московитов.
Именно поляки устроили разорение государства Российского, сопоставимое разве что с нашествием Батыя. В советских учебниках истории все объяснялось просто и ясно. В XIV–XV вв. польско-литовские феодалы захватили западные и юго-западные русские земли, а в 1605 г. устроили интервенцию в Московскую Русь, взяв с собой за компанию шведов. Увы, эта версия годилась лишь для школьников, думавших не столько о Смутном времени, сколько о времени, оставшемся до перемены. Анализа же причин «польско-шведской интервенции» отечественная историография дать не сумела.
Польша в XVI–XVIII вв. не являлась государством в современном понимании этого слова. Это был конгломерат владений польских и литовских магнатов под номинальной властью короля. Власть короля была пожизненной, но нового короля выбирали сами магнаты. Магнаты содержали частные армии и постоянно вели войны между собой, а периодами – с собственным королем и соседними странами.
Увы, я нисколько не преувеличиваю. Вот только два примера. Через 40 лет после описываемых событий восстание Хмельницкого начнется с того, что шляхтич Чаплинский силой отнял у чигиринского сотника любовницу и десять копен сена. Богдан схватился за саблю… и пошло-поехало. А вот более близкий пример. В конце XVI в. семейство князей Вишневецких захватило довольно большие территории вдоль обоих берегов реки Сули в Заднепровье.
В 1590 г. польский сейм признал законными приобретения Вишневецких, но московское правительство часть земель считало своими. Между Польшей и Россией был «вечный» мир, но Вишневецкий плевал равно как на Краков, так и на Москву, продолжая захват спорных земель. Самые крупные инциденты случились на Северщине из-за городков Прилуки и Сиетино. Московское правительство утверждало, что эти городки издавна «тянули» к Чернигову и что «Вишневецкие воровством своим в нашем господарстве в Северской земли Прилуцкое и Сиетино городище освоивают».
В конце концов, в 1603 г. Борис Годунов велел сжечь спорные городки. Люди Вишневецкого оказали сопротивление. С обеих сторон были убитые и раненые. Вооруженные стычки из-за спорных земель могли привести и к более крупному военному столкновению. Именно эта перспектива и привела Отрепьева в Брачин – вотчину Вишневецких. По планам Гришки Вишневецкий должен помочь ему втянуть в военные действия против Московского государства татар и запорожцев.
Царь Борис обещал князю Вишневецкому щедрую награду за выдачу «вора», но получил отказ. Тогда Вишневецкий, опасаясь того, что Борис применит силу, отвез Отрепьева подальше от границы в городок Вишневец.
7 октября 1603 г. Адам Вишневецкий пишет коронному гетману и великому канцлеру Польши Яну Замойскому о появлении царевича Димитрия, и бродяга становится для панов законным претендентом на престол. Для Отрепьева самой трудной частью авантюры было признание его польскими магнатами. Вторая же фаза – сбор частных армий польских магнатов для вторжения в Россию – особой сложности не представляла. Константин Вишневецкий (двоюродный брат Адама Вишневецкого) познакомил Лжедмитрия со своим Как писал С.М. Соловьев, «Мнишек собрал для будущего зятя 1600 человек всякого сброда в польских владениях, но подобных людей было много в степях и украйнах…». [Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. IV. С. 410.] Цитата приведена умышленно, дабы автора не заподозрили в предвзятости.
Первоначально местом сбора частной армии Мнишка был Самбор, но затем ее передислоцировали в окрестности Львова. Естественно, что это «рыцарство» начало грабить львовских обывателей, несколько горожан было убито. В Краков из Львова посыпались жалобы на бесчинства «рыцарства». Но король Сигизмунд вел двойную игру, и пока воинство Мнишка оставалось во Львове, король оставлял без ответа жалобы местного населения на грабежи и насилия. Папский нунций Рангони получил при дворе достоверную информацию о том, что королевский гонец имел инструкцию не спешить с доставкой указа во Львов.
Любопытно, что польские историки оправдывают поход этого сброда на Москву. Тот же Казимир Валишевский писал: «В оправдание Польши надлежит принимать в соображение то обстоятельство, что Московия семнадцатого века считалась здесь страной дикой и, следовательно, открытой для таких предприятий насильственного поселения против воли туземцев; этот исконный обычай сохранился еще в европейских нравах, и частный почин если и не получал более или менее официальной поддержки заинтересованных правительств, всегда пользовался широкой снисходительностью». [Валишевский К. Смутное время. М.: СП «Квадрат», 1993. С. 111.] Таким образом, с польской точки зрения сей поход был лишь экспедицией в страну диких туземцев.
Говоря о событиях в Москве, мы почти упустили из виду главных зачинщиков Смуты – бояр Романовых. К октябрю 1604 г. все Романовы, за исключением Филарета, оказались на свободе. Кто состоял на царской службе, а кто вольготно жил в своих поместьях. В частности, восьмилетний Михаил Федорович жил в селе Клин в вотчине отца. Его опекали тетки – Марфа Никитична, вдова Бориса Камбулатовича Черкасского и вдова Александра Никитича Романова. Вместе с Михаилом жила и его сестра Татьяна. Надо ли говорить, что эта дамская компания тряслась над мальчиком и воспитала из него не рыцаря, а слабовольного и капризного барчука.
Сам же монах Филарет, в миру Федор Никитич Романов, тихо поживал в Антониев-Сийском монастыре. Этот монастырь был основан в 1520 г. преподобным Антонием на реке Сие, притоке Северной Двины, в 90 верстах от города Холмогоры. Это был один из самых богатых северных монастырей России.
В монастыре за Филаретом наблюдал пристав Богдан Воейков, который регулярно слал в Москву отчеты о поведении опального инока. Филарет вел себя довольно тихо, конфликты с приставом Воейковым носили мелкий, чисто бытовой характер. Так, к примеру, Филарет поселил у себя в келье какого-то парнишку. Пристав донес царю. Борис указал: «Малому у него в келье быть не вели, вели с ним жить в келье старцу, в котором бы воровства никакого не чаять».
В итоге из кельи Филарета «малого» вытурили, а вместо него поселили старца Иринарха, чтобы тот приглядывал за ссыльным. Надо ли говорить, что новый сосед-старец не понравился Филарету, и, видимо, от некоторых утех с «малым» пришлось отказаться. Тем не менее вел себя Филарет тихо и богобоязненно. Но вот до Антониев-Сийского монастыря дошли слухи о походе Лжедмитрия на Москву, и смиренный инок Филарет буквально начинает скакать от радости. В начале 1605 г. пристав Воейков шлет несколько доносов в Москву о бесчинствах Филарета и жалобы на игумена монастыря Иону, который смотрит на них сквозь пальцы.
В марте 1605 г. царь Борис делает игумену Ионе строгое внушение: «Писал к нам Богдан Воейков, что рассказывали ему старец Иринарх и старец Леонид: 3 февраля ночью старец Филарет старца Иринарха бранил, с посохом к нему прискакивал, из кельи его выслал вон и в келью ему к себе и за собою ходить никуда не велел. А живет старец Филарет не по монастырскому чину, всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, про птиц ловчих и про собак, как он в мире жил, и к старцам жесток, старцы приходят к Воейкову на старца Филарета всегда с жалобою, бранит он их и бить хочет, и говорит им: “Увидите, каков я вперед буду!”».
Обратим внимание на фразу Филарета: «Увидите, каков я вперед буду!» Кем же видит себя смиренный монах – царем или патриархом? Да и откуда такая спесь взялась? Ну, допустим, услышал он об успехах самозванца, так что же из того? Ну, придет Лжедмитрий, какой-нибудь Стенька или Емелька, и станет бояр вешать да топить, не вникая в их свары и обиды. Тут Филарет выдает себя с головой. Он прекрасно знает, что идет на Москву не просто его бывший холоп Юшка, а его «изделие». Другой вопрос, что он недооценивает польское влияние. У его «изделия» теперь совсем другие кукловоды.
20 июня 1605 г. Лжедмитрий I торжественно въезжает в столицу и сразу же призывает найти и вернуть в Москву своих бывших хозяев. В начале июля 1605 г. в Антониев-Сийский монастырь прибыли посланцы самозванца и с торжеством повезли Филарета в Москву.
В Москве Романовы получили щедрые награды. Скромный инок Филарет возведен в сан ростовского митрополита, а прежний ростовский митрополит Кирилл Завидов был без объяснения причин попросту согнан с кафедры. Причем нет никаких сведений, что Кирилл мог чем-то прогневать самозванца. За что же такая милость простому монаху? За то, что он с начала 1605 г. перестал вообще ходить на службы? Неужто за познания в ловчих птицах и собаках?
Димитрий дал третий по значимости чин в церковной иерархии Филарету. Сделать монаха сразу патриархом было бы слишком, да и на том месте уже сидел послушный Игнатий. А крутицким митрополитом стал, как мы уже знаем, старый знакомый Гришки Пафнутий.
Младший брат Филарета, Иван Никитич Романов, получил боярство. Не был обойден и единственный сын Филарета – девятилетний Миша Романов стал стольником. Замечу, что возведение даже двадцатилетнего князя Рюриковича в чин стольника на Руси было событием экстраординарным. Даже тела умерших в ссылке Никитичей по царскому указу были выкопаны, доставлены в Москву и торжественно перезахоронены в Новоспасском монастыре.
Многие наши историки утверждают, что Лжедмитрий пожаловал Романовых как своих родственников, чтобы таким образом подтвердить свою легитимность. Такой взгляд не выдерживает критики. Ну, во-первых, настоящему Димитрию Романовы и родственниками не были. Попробуйте в русском языке найти степень родства Федора Никитича и Димитрия Ивановича! Мало того, именно царь Федор, сын Анастасии Романовой, упрятал Димитрия со всей родней в ссылку в Углич, а бояре Романовы во главе с Федором Никитичем с большим усердием помогали царю. Да и не в этом дело. Зачем самозванцу лишний раз напоминать народу, что есть живые родственники царя Федора, которые за неимением лучшего могут стать претендентами на престол? Увы, на этот вопрос ни один наш историк дать ответа не может.
Мало того. Зачем давать Романовым власть и вотчины? Неужели самозванец так глуп, что думает, что гордый и честолюбивый Федор Никитич станет его верным холопом? А ведь чины и вотчины могли так пригодиться польским и русским сторонникам Лжедмитрия. Вот они бы и стали навсегда преданными холопами царя Димитрия I.
Наконец, чем черт не шутит, ведь Романовы могли и опознать Юшку Отрепьева, который пять лет назад жил у них на подворье. Из всего этого можно сделать лишь один логичный вывод – бояре Романовы были в сговоре с заговорщиками церковными, главой которых был Пафнутий. Теперь Отрепьеву пришлось платить по счетам. Был ли удовлетворен наградами честолюбец Федор Никитич? Конечно, нет, но качать права было рано. Пока Романовы рассматривали полученные чины, вотчины и другие блага как промежуточную ступеньку для дальнейшего подъема вверх. Теперь Федору и Ивану Никитичам казалось, что еще чуть-чуть, и московский трон станет собственностью их семейства.
2 мая 1606 г. в Москву прибывает невеста Димитрия Марина Мнишек. Ее сопровождали послы-шляхи, их оруженосцы и слуги, всего около двух тысяч человек. Свадьба царя и поведение молодых возмутили московских дворян и духовенство.
Ряд историков утверждает, что народ любил царя Димитрия. Начнем с того, что реакция толпы на явление царя или вождя крайне обманчива. Вот, например, какие огромные толпы восторженных людей собирались по ходу путешествия Николая II с семьей по романовским местам в честь трехсотлетия династии. А через четыре года вся страна ликовала, узнав об отречении царя. Предположим, что в 1913 г. в Кострому приехал не православный царь с семейством, а, скажем, персидский шах с гаремом из трехсот красавиц, одетых в абсолютно прозрачную ткань. Так что, народу на пристани собралось бы меньше? В 1799 г. по пути в Париж Бонапарта встречали восторженные толпы, но когда адъютант Жюно обратил внимание на них генерала, тот ответил: «Еще больше народа собралось бы смотреть, как меня повезут на казнь». Московский люд собирался глазеть на забавы нового царя, как на шоу, и соответственно к Димитрию и относился. Не следует забывать, что за несколько месяцев своего правления Лжедмитрий растратил большую часть казны Московского государства, которая собиралась много веков. Надо ли говорить, что большая часть денег, розданных царем своим польским и русским сторонникам, оседала у московского населения – торговцев, шинкарей, девиц из Лоскутного ряда и т. д. Ясно, что поддержка этой части населения вряд ли могла удержать самозванца на престоле.
Сразу после приезда Марины Василий Шуйский организовывает настоящий заговор. Во главе заговора становятся он сам, Василий Васильевич Голицын и Иван Семенович Куракин. К ним присоединяется и крутицкий митрополит Пафнутий. Для сохранения единства, необходимого в таком деле, бояре решили первым делом убить расстригу, «а кто после него будет из них царем, тот не должен никому мстить за прежние досады, но по общему совету управлять Российским царством». К заговорщикам примкнуло несколько десятков московских дворян и купцов.
Готовясь к войне с Турцией, [Все наши историки считают, что Димитрий всерьез собирался воевать с Оттоманской империей. По мнению же автора, это было блефом, предназначенным для польского короля, римского папы, а также для внутреннего потребления.] самозванец выслал на южную границу войско под началом Шереметева. Одновременно в Москву были вызваны новгородские дворяне, расположившиеся лагерем в миле от города. Их численность, по Соловьеву, составляла семнадцать тысяч, по Скрынникову – одна-две тысячи человек. Особого значения это не имеет, поскольку и тысячи ратников хватило бы для государственного переворота. Заговорщикам удалось привлечь новгородцев на свою сторону.
В светлую ночь с 16 на 17 мая 1606 г. бояре-заговорщики впустили в город около тысячи новгородских дворян и боевых холопов. На подворье Шуйских собралось около двухсот вооруженных москвичей, в основном дворян. С подворья они направились на Красную площадь. Около четырех часов утра ударили в колокол на Ильинке, у Ильи Пророка, на Новгородском дворе, и разом заговорили все московские колокола. Толпы народа, вооруженные чем попало, хлынули на Красную площадь. Там уже сидели на конях около двухсот бояр и дворян в полном вооружении.
