Дом, дизайн, ремонт, декор. Двор и сад. Своими руками

РЕЛИГИОЗНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ДРЕВНЕЙ МОРДВЫ

Ритуальный штатол (свеча) с моления эрзян. Реконструкция. Фото с сайта "Торама" .

В основе любой религии лежит вера в сверхъестественные силы. Первобытный человек, не умея объяснить внушающие ему страх грозные явления природы, обо-жествлял их. Он одушествлял также всё, что его окружало: деревья, камни, реки, озера и т. п. По мере осознания себя не только частью природы, но и - раз ум- нейшим существом на земле, творцом орудий труда, жилищ, предметов обихо-да, человек стал искать и творцов окру-жающего мира; придумал богов, похожих, разумеется, на людей. Усложнение обще-ственной жизни вело за собой увеличе-ние количества богов и разделение их функций. Сейчас уже невозможно выявить точно, что представлял из себя древнемордовс-кий пантеон богов в начале нашей эры, так как он дошел до нас, испытав кроме древнегреческой, влияние основных ми-ровых религий: иудейской, мусульман-ской, христианской, а также множества

языческих религий. Но названия некоторых богов всё же сохранились:

небом и временем управлял бог Шкай;
его супругой была Анге - богиня жизни, добра и любви;
Чи-паз был богом солнца;
Мастер-паз - богом земли (земной тверди);
Ков-паз - богом луны;
Пургине-паз - богом грома;
Богиня Шобдава являлась в виде зари;
Толава в виде огня;
землей (почвой) ведала Модава;
водой - Ведява;
лесом - Вирява и т. д.

Богов поменьше рангом имели каждая река, каждая гора или озеро, да и все, что окружало предков мордвы. Эти боги ничем не отличались от людей: так же огорчались и радовались, ссорились и мирились, воевали и пировали. Они мог-ли гневаться на свой народ, наказывать за грехи, но при этом любили его и желали ему добра. И только презренный бог зла, мрака и холода Анамаз делал все, чтобы погубить мордву.

М. Шанин "Богиня воды Ведява"

С формированием знати на земле менялась иерар-хия и на небе. Постепенно повелителем всех богов и людей, творцом всего сущего стал Ине Шкай-паз - великий бог Времени, называемый также Ме-нель-пазом , то есть небесным богом или Вере-пазом - всевышним богом. Предки мордвы считали, что боги могут наделать много бед и неприятностей, если вовремя не уми-лостивить, не задобрить их. Люди, естественно, хо-тели, чтобы божества были добрыми и всячески со-действовали им в хозяйственной деятельности и в целом в жизни. Именно по этой причине в честь божеств на предполагаемых местах их обитания, т. е. в лесах, на полях, у рек, в жилищах, хозяйствен-ных постройках, устраивались моленья (озкст ), на которых произносились молитвы (озномат ) и со-вершались жертвоприношения.

Как показывают археологические материалы, в конце I - начале II тысячелетия н. э. мордва переживала процесс распада первобытно-общинного строя и стано- вления классовых отношений. Возникавшие понятия о собственности, неравен- стве, господстве и подчинении переносятся людьми в воображаемый мир их бо-гов.

Скорее всего, именно к данному времени следует отнести возникновение пред- ставления о божествах не просто как держателях власти (кирди ), покровителях, а как собственниках, хозяевах, владетелях. Вероятно, именно в это время к назва-ниям тех или иных мордовских божеств стало присоединяться слово азор (азо-ро ), что означает, «хозяин, хозяйка, владетель, владетельница». Вирь-ава стала именоваться Вирь-азор-ава , Ведь-ава - Ведь-азор-ава , Мода-ава - Мода-азор-ава , Кудо-ава - Кудо-азор-ава и т. д. Аналогичные изменения были вне-сены и в терминологию, обозначающую мужские божества.

Как показало сравнительное изучение дохристианских верований мордвы и дру- гого соседнего с ней народа - марийцев, в ранних формах религий этих народов много общего. Это тождество или сходство теонимов многих мордовских и ма-рийских богинь - свидетельство тому, что в тот отдаленный период предки мордвы и марийцев четко еще не обособились в отдельные, самостоятельные эт- нические общности, составляли единую этническую общность или по меньшей мере были близкородственными.

ТЕОНИМ ВЕРХОВНОГО БОГА МОРДВЫ

Инешкепаз (э.), Шкабаваз (м.), творец мира. Рисунок Н. Макушкина.

Своего дохристианского верховного бога мор-два именовала Шкай , Нишке . Думается, этот образ был создан мордвой по типу слов иня-зор - у эрзи и оцязор - у мокши. Словами инязор (ине "великий", азор ‘хозяин’, владе-тель"), оцязор (оцю "большой, великий", азор "хозяин, владетель") она до присоединения к России называла своих владык, а после - русских царей. Разница в словах Шкай и Нишке , несмотря на общность их происхождения и обозначае-мого понятия, объясняется субэтническими различиями между мордвой-эрзей и мордвой-мокшей. Теоним Нишке образован из двух слов: ине "великий"; шкай "создатель, корми-лец,воспитатель".Вмордовском фольклоре встречаются выражения шкамстрямс "соз-дать, вскормить; воспитать"; шкинекай-три-некай "создатель, кормилец, воспитатель".

Кроме теонима Нишке , мордва-эрзя верховного бога называла также Нишкепаз (паз ‘бог"), Верепаз (вере ‘верх, верхний"), а мордва-мокша - Шкай , Вярде Шкай (вярде "верх, верхний"), Оцю Шкай , Оцю Шкай-бас . Последний теоним состоит из трех слов: оцю-шкай+бас/паз "бог". Одним из первых в письменной форме его зафиксировал в своей дорожной записной книжке во время путешест- вия по следам Пугачевского восстания А. С. Пушкин : «Оцюш кайбас, бог» . Не- точность его записи лишь в том, что букву ш следовало бы присоединить не к «Оцю» , а к «кайбас» .

До нашего времени дошло немало произведений устного народного творчества мордвы, из которых видно, что верховный бог Шкай , Нишке находился в об- ществе, разделенном на богатых и бедных, и мало обращал внимания на жизнь бедняка. Так, в песне «Большое поле» говорится о том, что посреди большого поля, на большом бугре стоит дуб, на котором сидят Нишкепаз , Норовпаз и Микола-угодник .Задумалиони людям счастье раздавать: «богатому знатному - плошкой, бедному скудному - чаркой, сироте парню - ложкой, грешному парню - кончиком ложки...» . Сироте одному, как повествует далее песня, ниче-го не досталось, и куда он ни пойдет - повсюду плачет. Увидел его Нишкепаз , спросил: «Почему плачет молодой парень, почему грустен молодой парень?» Сирота поведал ему, что когда боги раздавали счастье, то его обошли. Нишке ответил: «Не плачь, молодой парень, не грусти, молодой парень, я сам положу тебе счастье, я сам уделю тебе счастье. Как наступят осенние дни, начнется снежная пороша, будешь ты идти по долгой дороге и нести тяжелое ружье».

К этому времени относится происхождение различных мифов мордвы о созда- нии верховным богом Нишке земли, людей, обычаев. Они дошли до нас глав- ным образом в песенной форме.

Так, в песне «Земля родилась - обычай родился» говорится: «Земля родилась - обычай родился, на земле родилась зеленая трава, как посмотрел Нишке-паз, земля - матушка разукрасилась, еще паз дал на землю черного леса, тёмного леса, смотрит Нишкепаз на землю, земля-матушка разукрасилась, затем Нишкепаз думал-думал, некому леса рубить, некому луга косить, не-собранным лес гниет, некошеной трава валится; смотрит Нишкепаз, сам думает, дам я на землю человеческую душу, человеческий род, сначала выпу- щу эрзянский народ, сначала выпущу эрзянский язык, эрзянский обычай. Вы-пустил Нишкепаз эрзянский народ, этот народ сильно вырос, увеличился, на семь сел они размножились, жили-жили семь сел, и начали эрзяне драться, начали эрзяне ругаться. Из-за чего они дерутся-ругаются? Из-за земли они дерутся и ругаются, ещё дерутся эрзяне оттого, что не могут разделить между собой лес, не могут скосить луга...» .

К Верепазу , Нишке , как к верховному богу, мордва обращалась по всякому пово-ду, приносила ему жертвы, прося содействия в том или ином деле. Так, летом, после Петрова дня , мордва проводила в прошлом праздник «Бабань каша» - «Бабья каша», - на котором произносили, к примеру, следующую молитву (в переводе с мордовского-эрзя):

«Вере-Нишке, свет кормилец!

Вот пришли к тебе с моленьем-приготовленьем, с хлебом-солью, с поклоном.

Кланяемся тебе, обращаемся к тебе, кланяемся с чистым сердцем, обращаемся к тебе с мягким сердцем.

Дай на землю-матушку растущий урожай, с толстой соломой, с крупным колосом.

Вот тебе яйца, пусть наполняются зерна, точно желток в яйце!

Дай, Нишкепаз, кормилец, на землю-матушку спокойного хорошего дождя, прохладу корням зерновых, зерно на голову их.

Береги от сильного дождя, от опасной грозы, дай, Нишкепаз, кормилец, пашущим-боронующим, работающим-трудящимся здоровья.

Да посмотри на наши поклоны, услышь моленье.

Со старым молимся, новое дай!

Не оставь нас без присмотра!

Сколько в блюдце соли, столько дай нам добра.

Сверху пусть дождем льется, снизу родником выходит.

Что тратим, на это место дай нового.

Верьде Вере-Нишке, свет кормилец, дай скотине здоровья!

Тяжелое пусть мимо проходит, здоровое пусть в село приходит».

С присоединением мордвы к России началась её христианизация , в ходе кото- рой дохристианские верования и обряды не столько вытеснялись, сколько сме- шивались, синкретизировались с христианскими. Христианский бог получил те-оним Нишке , Шкай , т. е. стал называться именем мордовского дохристианского бога. Теоним этот он носит до сих пор.

Вот как этот процесс взаимовлияния описывает известный историк XIX века В. Ключевский : "Мордовские праздники, большие моляны , приурочивались к рус-ским народным или церковным празднествам, семику, троицыну дню, рождест-ву, новому году. В молитвы, обращенные к мордовским богам, верховному твор-цу Чампасу , к матери богов Анге-Патяй и ее детям, по мере усвоения русского языка вставлялись русские слова: рядом с «вынимань монь» (помилуй нас) слы-шалось «давай нам добра здоровья». Вслед за словами заимствовали и религиоз-ные представления: Чампаса величали «верхним богом», Анге-Патяй «матуш-кой богородицей», ее сына Нишке- паса (пас-бог) Ильей Великим ; в день нового года, обращаясь к богу свиней, молились: «Таунсяй Вельки Васяй (Василий Ве- ликий ), давай поросят черных и белых, каких сам любишь». Языческая молит-ва,обращеннаяк стихии, облекалась в русско-христианскую форму: "Вода-матушка! Подай всем хрещеным людям добрый здоровья" .

Вместе с тем языческие символызаменялисьхристианскими:вместо березовоговеника, увешанного платками и полотенцами, ставили в переднем углу икону с зажженной перед ней восковой свечой и на коленях произносили молитвы своим Чампасам и Анге-Патяям по-русски, забыв старинные мордовские их тексты. Видя в мордовских публичныхмолянахстолькосвоего,русскогои христиан-ского,русские соседи начинали при них присутствовать, а потом в них участ-вовать и даже повторять у себя отдельные их обряды и петь сопровождав-шие их песни. Всё это приводило к тому, что, наконец, ни та, ни другая сторо-на не могла отдать себе отчета, чьи обычаи и обряды она соблюдает, русские или мордовские... В 1636 г. один черемис в Казани на вопрос путешественника Адама Олеария , знает ли он, кто сотворил небо и землю, дал ответ, записан-ный Олеарием так: tzort sneit. Язычник смеялся над «русскими богами», а русского чёрта боялся. Иезуит Авриль , едучи в 1680-х годах из Саратова , видел, как языческая мордва пьянствовала на Николин день , подражая русским".

Но постепенно христианские ценности, понятия и обряды вошли в мировоззре-ние мордовского народа, которые он сейчас воспринимает как свои исконные. Хотя и в некоторых христианских обрядах, практикуемых, например, в Зубово-Полянском районе, явно прослеживаются заимствования из мордовской куль-туры, что делает их слегка отличающимися от общепринятых.

По материалам Н. Мокшина, В. Ключевского

Мордва - коренной народ Поволжья (численность 1 153 987 чел.). Основная его часть проживает в Пензенской, Саратовской, Тамбовской, Ульяновской и Нижегородской обл. РФ, Татарстане, Башкортостане, Чувашии. В Мордовской Республике живет 29% всей численности мордвы (313 420 тыс. чел.). Это составляет 32,5% населения республики, доля же русских превышает 60%, татар - около 5%. Более 61% мордвы проживает в сельской местности.

В мордовском этносе выделяются два субэтноса: мокша (75%) и эрзя (25%), говорящие на близкородственных языках, и три этнографические группы: мордва-терюхане (обрусевшая часть народа, проживает на территории Нижегородской области), мордва-каратаи (имеют татарский язык общения, но исповедуют православную веру, живут в Татарстане), мордва-мокша (по языку они близки к эрзянам и мокшанам).

С 18 века мордва числятся православными. Испытывая «великие обиды и разорения» от распространителей новой религии, мордовский народ пытался сохранить свои языческие традиции. Однако под влиянием достаточно интенсивных русско-мордовских этнокультурных контактов народные верования постепенно теряли свою целостность и значительно трансформировались.

Традиционные верования мордвы сложились в условиях патриархально-общинного строя. Главенствующее положение в них играли семейно-родовые и общинные аграрные культы. Определенное влияние на формирование мордовских верований оказали религ. представления иранцев, тюркских народов и племен, славянские языческие традиции.

В пантеоне почитаемых богов, как и у всех волжских финно-угров, выделялись образы праматерей (ава): матери жилища, двора, хозяйственных построек. Почитались богини леса, воды, ветра, огня, покровительницы полей, плодородия и т. д. Существовали представления о земных духах-хозяевах - азор, азоро, держателях - кирди, владыках и царях - инязор, оцязор. Выделялись божества-покровители деревни, сельской общины (велень кирди азор-ава). У мордвы-эрзян известен образ избранного богом защитника и покровителя - эрзян кирди (эрзянского держателя), помогающего людям поддерживать добрые отношения с божествами.

В числе небесных богов - паз (слово иранского происхождения) - почитались божества солнца (чи паз), грома (пурьгине паз) и молнии (ендол паз). Верховными богами в мордовском пантеоне считались небесные начала, участвующие в создании мира, - Шкай (у мордвы-мокшан, слово имеет древнеиранское происхождение), Нишке (у мордвы-эрзян, слово имеет древнефинноугорское происхождение). Важное место в верованиях мордвы занимало почитание предков (покштят бабай). Божества и духи могли проявлять себя как доброе, так и злое начало в зависимости от поступков людей. Носителем зла считался шайтан.

Мордовские крестьяне большое значение придавали семейным и деревенским (общинным) праздникам с жертвоприношениями в честь покровителей земледелия. Моления проходили в поле или в периодически назначаемом общиной доме. Они были направлены на достижение благополучия в земледелии и животноводстве, обеспечение благоприятных условий жизнедеятельности людей, усмирение недоброжелательных сил и приобщение к повседневным делам людей начал добра.

Профессиональных служителей дохристианского культа у мордвы в 18-19 века не было. Молениями руководили сведущие в традиционных обрядах выборные мужчины или женщины. Иногда руководители молений, как это было у мордвы-терюхан в 1804 году, выступали инициаторами движения за возврат в язычество. Лидер движения Кузьма Алексеев получил широкую известность под именем "Кузька - мордовский бог".

В 19 - начале 20 века Православная церковь обрела в Мордовии достаточно прочное положение. В начале века здесь насчитывалось более 500 храмов, молитвенных домов, монастырских зданий. Мордовские прихожане исправно выполняли свои религиозные обязанности, посещали церкви, крестились, венчались, исповедовались, отпевали покойников. Наряду с этим они периодически проводили дохристианские обряды и соблюдали древние обычаи.

Мордва, восприняв христианство, значительно модифицировала его в духе традиционных верований. Христианские святые были наделены чертами древнемордовских божеств. Особо почитались Николай Угодник, Илья-пророк, апостолы Петр и Павел, св. Флор и Лавр и др. Во время Пасхи, Троицы, Рождества, Крещения, а также в дни престольных праздников проходили традиционные моления языческим покровителям, выполнялись всевозможные магические обряды. В народном представлении иконы, кресты, пасхальные яйца, троицкие березки и др. наделялись сверхъестественными свойствами. Во время болезней, несчастий мордовские крестьяне поклонялись особо чтимым иконам в монастырях и часовнях.

Определенное влияние на сознание верующих оказывали старообрядцы (см. Старообрядчество). В начале 19 века среди части мордвы распространилось учение молокан. В 30-е годы они заявили, что в 1836 году наступит второе пришествие Христа, и призывали отправиться на Кавказ к Араратской горе, чтобы воздвигнуть там Новый Иерусалим. Поверив сектантам, мордва-молокане в 1836 году выехали на постоянное жительство в Армению.

В советский период многие церкви и монастыри были закрыты. К 1936 году их количество уменьшилось в 2 раза (сохранилось 266 культовых зданий), в годы войны служба проводилась лишь в нескольких церквах. Сокращалась численность духовенства. Тем не менее православные традиции сохранялись. Скрытно проводились крещения и отпевания, отмечались православные праздники. Верующие продолжали посещать часовни. В послевоенные годы было разрешено восстановить некоторые закрытые церкви. В 70-е годы большая часть взрослого сельского населения соблюдала религиозные традиции. Устойчиво сохранялись семейно-родовые обычаи.

В религиозной жизни современного мордовского народа ведущую роль играет Русская Православная церковь. Для возрождения православия в Мордовской Республике в 1991 году учреждена Мордовская и Саранская епархии. За короткий срок были восстановлены и обустроены мн. закрытые церкви. В настоящее время церковная служба регулярно проводится в 132 православных приходах и 9 монастырях (5 мужских и 4 женских).

Активизировалась деятельность среди мордвы протестантских церквей. Растет численность сторонников ЕХБ, пятидесятников и других протестантских церквей. В 1991 году благодаря усилиям проповедников из Финляндии учреждена Мокшанско-эрзянская лютеранская церковь. Она объединяет пока лишь несколько десятков человек. Стокгольмским институтом перевода Библии были подготовлены и изданы в Финляндии на мордовском языке некоторые части Нового Завета.

Укрепляются и позиции ислама. Для 47 тысяч татар в республике действуют около 30 исламских мечетей.

В религиозно-мифологической картине мира современных верующих сохраняются представления о подземных, земных и небесных духах и божествах. Существует вера во множество всевозможных призраков. Почитаются души умерших, которые считаются посредниками в отношениях людей с миром сверхъестественных существ. Различаются духи местностей, всевозможных болезней, которым в особых случаях приносят бескровные жертвы. Сохраняется вера в сверхъестественную силу лечебной, вредоносной, любовной, хозяйственной магии. Периодически проводятся семейные и семейно-родовые поминки, на которых в честь умерших покровителей рода зажигают свечу. На поминках, устраиваемых на сороковой день после смерти человека, иногда по традиции специально назначают человека, который разыгрывает роль покойного. В традиционной народной свадьбе наряду с церковным венчанием соблюдаются дохристианские обычаи и обряды.

Предпринимаются усилия по возрождению традиционных мордовских праздников с жертвоприношениями. В 1995 году состоялось моление в селе Старое Качеево. В настоящее время идеи возрождения языческих традиций поддерживаются в основном представителями художественной интеллигенции. Они проявляют повышенный интерес к сохранению самобытной народной культуры. Мордовская интеллигенция озабочена поиском идеи, способной объединить мордовский этнос.

Н. С. Попов

Здесь цитируется по изданию: Религии народов современной России. Словарь. / ред-кол.: Мчедлов М.П., Аверьянов Ю.И., Басилов В.Н. и др. – М., 1999, с. 246-250.

Мордва – это коренной народ Поволжья, его численность составляет более миллиона человек. Интересно, что лишь одна треть мордвы проживает в республике Мордовия. Остальные же распространились по Татарстану, Башкирии, Чувашии, Пензенской, Саратовской и других областях нашей необъятной страны. Мордовский народ состоит из двух субэтносов. Это мокша (составляет три четвертых) и эрзя. Говорят они на сходных языках.

До прихода христианства на Русь религией мордовского народа было язычество. Согласно некоторым источникам, мордва приняла православное христианство лишь в восемнадцатом веке. Однако этому народу удалось сохранить самобытные и неповторимые черты язычества.

Особенности мордовского язычества

Бросается в глаза то, что богов у мордвы было очень-очень много, около сотни. Не было, наверное, ни одного объекта природы или жизни, который бы не имел представительства в божественном обличии.

Языческий пантеон у мордвы отличался изобилием женских богов:

У каждой из богинь были мужья, покровители тех же стихий, природных объектов или явлений. Но их роль была гораздо менее важной по сравнению с женскими божествами. Последние чаще фигурируют и в мифах, сказках, легендах. Вообще для культуры мордвы был характерен матриархат. Богини могут даже наслать на людей болезнь, а также исцелить.

Боги и духи в мордовском язычестве могли быть добрыми или злыми, если их не задобрить. Поэтому в честь своих богов мордва проводила так называемые моляны (моления). Это некий обряд с ритуалом жертвоприношения, чтением молитв. В качестве жертв приносят зерно, хлеб, монеты, мед и другое. Причем моляны устраивались на том месте, где «обитает» конкретное божество: в поле, в общинном доме. Кроме молян, организовывали и праздники: семейные, общинные. Все эти мероприятия преследовали схожие цели: благополучие в жизни, хороший урожай, удача в делах.

Был в мордовском язычестве и главный бог – Шкай. Его имя переводится как создатель. А воплощением зла у мордвы был шайтан, или черт.

Представление о мире в мордовском язычестве

Изначально мир представлял собой огромный океан. А бог, который имел облик утки, нырнул в этот океан и достал из него землю. Согласно представлениям мордвы, есть три мира (скорее всего, они эквиваленты Нави, Яви и Прави). А предками человека были полуживотные-полулюди, полуптицы-полулюди, полурыбы-полулюди. Непосредственно сам человек был создан из дерева (у субэтноса мокши) или из глины (у эрзя).

После смерти душа попадает в загробный мир, находящийся под землей. Но в нем нет рая и ада.

Сегодня у мордвы остаются так называемые национальные меньшинства, проповедующие язычество. В основном это пожилые женщины, истинные хранительницы религии предков. Они не испытывают никакой неприязни к христианству. Представители мордовского язычества и сегодня проводят моления своим богам на открытом воздухе.

Языческие верования в Древней Руси. Древнерусское государство в IХ-ХIII вв.

МБОУ «Средняя общеобразовательная школа № 17»

Рузаевского муниципального района

Республики Мордовия

Мордовская мифология

Габдуллина Н.Г.

Рузаевка

Введение с. 3-4

I. Древнемордовская мифология с. 5-8

II. О мордовском народе с. 9-13

III. Мировоззрение мордовского народа с. 14-21

IV. Современное состояние мифологии мордовского народа с. 22-25

Заключение с. 26

Литература с. 27

Аннотация

к работе «Мордовская мифология как система»

Тема научно-исследовательской работы Габдуллиной Натальи Германовны - «Мордовская мифология как система».

Мифология мордвы в настоящее время стала достаточно обширной и содержательной. Под ней понимают произведения народной фантазии, содержащие в себе объясняющие факты реального мира.

В I главе «Древнемордовская мифология» рассказывается о том, как древняя мордва представляла себе формирование мира.

Глава II «О мордовском народе» повествует об исторических корнях мордовского народа.

В IV главе «Современное состояние мифологии мордовского народа» говорится об источниковой базе, то есть материале, который охватывает по существу все аспекты жизнедеятельности мордовского народа.

Данная работа должна быть особенно интересна тому, кто интересуется мифологией и религией мордвы.

Введение

Изучая предков, узнаем самих себя, без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем пр и шли в мир, как и для чего живем, как и к чему мы должны стремиться.

В.О. Ключевский

Много различных тайн давно минувших веков хранит мордовская земля. О том, что чувствовали люди из далекого прошлого, о чем думали и мечтали, как воспринимали мир, дают представления мифы, легенды, предания.

Что заставляет оживать семя, погруженное в землю? Кто вселяет любовь в людей и животных? Почему распускаются цветы и наливаются плоды? Это все Мать–земля, душа природы, супруга «Хозяина неба», в которую верили древние люди. Ее радость - это радость всего живущего; ее глаза смотрят на нас с небесной лазури, ее рука нежно ласкает листву, она проносится над миром в дуновении весеннего ветра. Русский философ, поэт и публицист Владимир Соловьев писал о природе:

Земля-Владычица! К тебе чело склонил я,

И сквозь покров благоуханный твой

Родного сердца пламень ощутил я,

Услышал трепет жизни мировой!

Мать-Природа!.. Как чутко всматривался, вслушивался в тебя человек каменного века, стремясь разгадать твои тайны. Ведь от суровой и могучей природы зависела жизнь каждого отдельного человека и целого рода.

Древние стремились понять и землю, и небо. Это они разделили небо на созвездия, населив его рыбами, птицами и людьми. Складывалось образное восприятие мира, поэтически отраженное в мифах. Миф - первоначальная форма духовной культуры человечества. Из мифа родились религия, философия, разные формы искусства.

В мифах у разных народов из поколения в поколение передавался накопленный практический опыт. В нем отражалась мудрость предков. Мудрость, которой верили и следовали потомки. Так рождалась вера.

Человек искал средства воздействия на природные силы, на ход событий в желаемом направлении, создавая обряды, ритуалы, заговоры, обереги, обожествлял землю, солнце, водные источники и леса, обращался к многочисленным силам природы, животным и растениям. Так появилась форма религии - язычество, вера в сверхъестественные силы - в богов и духов.

Древнемордовская мифология

По представлениям древней мордвы, мир формировался в яростном борении природных стихий и сил. Первоначально безграничный космос был весь пустым и безжизненным. Его заполняли только мгла и тьма, в которой сталкивались необузданные и ужасные стихии. В космосе отсутствовал устойчивый порядок, все было смешано со всем.

Древняя мордва считала, что со временем могучая, благодетельная сила внесла порядок в хаос. В качестве этой силы выступила Великая Птица (Ине нармунь, Покш нармунь):

Красивы ее ноги, светится оперенье,

Белая пороша - грудка,

Денежные знаки - спинка,

Медная труба - шейка,

Острое золотое шило - клювик,

Ножницы - хвост.

В качестве Великой Птицы выступал чаще всего чирок, что глубоко символично. Он воплощал как бы единство трех начал - земли (ибо может ходить), воды (ибо может плавать), неба (ибо может лежать).

Со временем взгляды изменились. Творцом стали представлять владыку вселенной - могучего Чампаза. Именно он сотворил Великую Птицу и повелел ей нырнуть на дно мирового океана, достать кусочек ила. И исполнила Птица волю Чампаза, и сотворил Чампаз из кусочка ила землю. Тонкая-тонкая она получилась, идешь, и качается. Второй раз нырнула Птица на дно, еще раз достала кусочек ила. Сделал из него Чампаз высокие горы. Укрепил землю на спинах трех рыб. Первой рыбе имя - севрюга, а второй имя - белуга, имя третьей рыбы - осетр. Сотворил Чампаз и небо, а звезды, как камни, были внизу. Чампаз собрал их, рассеял по небу, получился Млечный Путь.

Древняя мордва делила мир на три основные зоны: верхнюю - небо с Полярной звездой в центре, среднюю - земля, окруженная водами, нижнюю - загробный мир холода и мрака. Мировой осью, звеном, соединяющим разные зоны мира, считалось Великое Дерево - Могучий дуб (Эчке тумо):

Во всю ширь земли толщина его,

До небес вырос,

Небо верхушкой достал.

Солнце, луну заслоняет ветвями…

Кроме соединения мира в единое целое важнейшей функцией Великого мирового Дерева, по представлениям древней мордвы, было его покровительство плодородию.

Когда в мире установился определенный порядок, как считала древняя мордва, Чампаз породил двух богов. Первоначально своего антипода - Идемевсь. И вобрал тот в себя зло мировое, воплотил силы темные. Проклял его Чампаз и изгнал в мир тьмы и мрака, в преисподнюю, чтобы палил его огонь на веки веков. Породил Чампаз и мать - богиню - Ангепатяй. Вобрала она в себя добро мира, его светлую сторону.

Характерной чертой древнемордовской мифологии является представление о хозяйках - «матерях» (ава) явлений природы, растительности и т.п.: Вирява - мать леса, Ведява - мать воды, Вармава - мать ветра, Толава - мать огня, Норовава - мать полей, Юртава - мать дома и т.д. Их происхождение трактовалось по-разному. По одной версии, они являются детьми Ангепатяй. Более древняя традиция связывает их с Великой Птицей.

Хозяйки явлений природы и окружающего мира, по представлениям древней мордвы, играли большую роль в жизни людей. Им поклонялись, к ним обращались с мольбой. Вот, к примеру, обращение к Виряве:

Покровительница леса, Вирява,

По лесу, по чащам ходящая!

Лес ты знаешь до последнего дерева,

В темном лесу твой дом,

В том месте твое житье-бытье.

Когда по лесу ты ходишь,

Ростом с лес делаешься.

Когда из леса ты выходишь,

С травой ты сравниваешься.

Когда по большому лесу ходишь,

С деревьями ты одинакова.

Когда по широкому полю ходишь,

С травой ты одинакова.

Когда в лесу ты крикнешь,

По всему лесу тебя слышно.

Когда в широком поле крикнешь,

По всему полю тебя слышно.

Народ боится твоего шума.

Земля после творения представлялась древней мордве обильной. Ее покрывали густые леса, полные дичи, пересекали полноводные реки, изобильные рыбой. Покровительствовала всему живому Ангепатяй. Вначале она повелела, чтобы рождались детеныши ежедневно. Но вскоре земля переполнилась живыми существами, и взмолились они, жалуясь на тесноту. Послушала их мать-богиня, и с тех пор растения, птицы и звери, рыбы только раз в год дают потомство.

Древняя мордва - народ земледельческий. Поэтому большую роль в ее религии играл аграрный культ. Наиболее древними элементами аграрного культа являлись поклонение коню и ужу.

Конь был почитаемым у мордвы животным, животным, угодным богам. Поэтому столь часты ритуальные приношения коня. Уже в Андреевском кургане в погребении вождя обнаружены череп и остатки ног коня, а в Абрамовском могильнике найдено специальное погребение лошади - жертвоприношение всем умершим родственникам.

О поклонении ужу свидетельствуют многочисленные находки браслетов-оберегов в виде ужа. Уж, живущий у воды и выползающий во время дождя, в сознании древнего земледельца связывался с влагой. Он представлялся посредником между землей, по которой ползал и в толще которой жил, и небом.

Более поздними и более развитыми элементами аграрного культа являлись поклонения Мастораве - богине земли, Паксяве - богине поля, Нороваве - богине плодородия.

Проявлением аграрного культа явились обряды, связанные с сельскохозяйственными работами. Земледельческие праздники у мордвы делились на весенние и летне-осенние. Первые были связаны с подготовкой к посеву и посевом хлебов, вторые - с ожиданием и сбором урожая, с жертвоприношениями богам, с благодарностью за урожай.

Поклонение богам у древней мордвы было связано с выполнением определенных обрядовых молений - озксов. Их целью являлось получение расположения богов - покровителей. Люди просили помощи в своих начинаниях, обращались за содействием. При этом совершались магические действия: зажигалась родовая свеча - штатол, проводилась ритуальная трапеза, пелись молитвенные песни - пазморот, приносились жертвы богам.

Подготовка к молению - озксу - осуществлялась заранее. При этом избирался почетный человек на роль жреца - затя. Он отвечал за проведение моления.

Моление проходило либо в керемети - священном месте в лесу, либо в доме прявта - старосты.

Однако по мере изменений в жизни мордовских племен все большее место среди богов стал занимать Пургинепаз - бог грома, олицетворение силы и мощи, покровитель воинов.

О мордовском народе

В последнее время наблюдается значительный рост интереса народов России, в том числе мордвы, к своим историческим корням, этногенезу и этнической истории, родному языку и культуре, к познанию традиционных верований и самобытной мифологии, словом, ко всему тому, что составляло традиционный образ их жизнедеятельности.

Мордва была первым крупным евразийски известным народом, вошедшим в состав Русского государства и тем самым положившим начало процессу его трансформации из моноэтнического в полиэтническое. Вслед за мордвой к России присоединились народы Поволжья, Сибири, Кавказа, ряда других регионов, что было для этих народов, как и самого русского народа, процессом прогрессивным.

Мордовский народ - один из архогенетических народов Восточной Европы, история которого насчитывает около двух тысячелетий. Отсчет ее археологи обычно начинают со времени появления у мордвы грунтовых захоронений, но это не совсем правильно, ибо бытие мордовских племен простирается и в более ранней период, для которого были характерны наземные погребения, отголоски о них довольно ярко отразились в традиционной мордовской мифологии.

Мордва - народ, искони ведущий оседлый образ жизни, создатель земледельческой культуры, формировавшийся на базе древнемордовской семьи племен, локализуемых в Волго-Окском междуречье. Именно в этом регионе представлена мордовская топонимическая система, свидетельствующая о разнообразии связей мордвы с ее этнической территорией - той экологической нишей, в которой разворачивалась ее жизнедеятельность. Не все из этих топонимов дошли до нашего времени, но часть из них сохранилась и служит важным источником не только для установления былого расселения мордвы, ее этнических границ, но и выяснения ее энотерриториальных, этнохозяйственных и этнокультурных связей.

Как при формировании, так и в процессе дальнейшего своего развития мордовский народ постоянно находился в тесных эногенетических и этнокультурных связях с другими народами, не только ближними, но и более отдаленными, и его самобытная культура обогащалась компонентами многих культур, творчески перерабатывая их.

В ряду этих этнотопонимов наибольший интерес представляет этнотопоним Mordia (Мордия), как название страны мордвы, которая, по свидетельству императора Византии Константина Порфирогенета (Багрянородного) отстояла от Печенеги на «десять дней пути». В своем сочинении «Об управлении государством» Константин писал: «Печенегия отстоит от Узии и Хазарии на пять дней пути, от Алании на шесть дней, от Мордии на десять дней пути, от Руси на один день, от Турки на четыре дня и от Булгарии на полдня пути».

«Земля Мордовская» в качестве особой страны неоднократно фигурирует и в древнерусских летописях. Так, описывая вторжение на нее в 1239 году «Батыевых татар», летописец сообщал: «На ту же зиму взяша Батыеве татарове Мордовскую землю, и Муром пожгоша, и идоша во станы своя».

Венгерский монах - доминиканец Юлиан, посетивший дважды (в 1235 и в 1238 гг.) восточные страны в поисках прародины венгров и проповеди христианства своим сородичам - язычникам, свидетельствовал, что, «возвращаясь из упомянутой Венгрии (некоторые исследователи полагают, что он был в Волжской Булгарии), проехал по реке в пятнадцать дней царство мордвинов - (в оригинале «regnum Morduanorum»).

В 1242 году во время нахождения Батыя в Западной Европе, ему сообщили о большом восстании, поднятом народами Поволжья в тылу его войск. Об этом повествует Плано Карпини - итальянский монах - францисканец, совершивший в 1245-1247 гг. по поручению папы Иннокентия IV путешествие в Монголию с посольством из трех человек. В своем труде «История монгалов» он писал: «Возвращаясь оттуда (т.е. из Западной Европы), они (монгольские войска) пришли в землю Мордванов, которые суть язычники и победили их войною. Подвинувшись отсюда против Билеров, т.е. Великой Булгарии, они ее совершенно разорили».

Со второй половины XVII века дошел до нас уникальный чертеж Сибири («Корнильевский чертеж»), составленный в 1673 году, автором которого многие исследователи считают Семена Ремезова. Этот чертеж является пока самым ранним из сохранившихся до настоящего времени русских специальных этнографических чертежей - карт. На нем указаны не только территории народов Сибири, но и многих народов Поволжья и Приуралья, в том числе и Земля Мордовская («З. Мордовска»). Чертеж не имел градусной сетки, и масштаб его был весьма приблизительный. Но его составитель знал расположение мордовской земли относительно земель соседних с ней народов. «З. Мордовска» на чертеже была помещена между «Землей Великой Московии» с одной стороны, а с других сторон она граничила с «З. Черемисска», «З. Чувашска», «З. Вотяцка». Неточность допущена лишь в отношении соседства «З. Мордовска» с «З. Вотяцка», т.е. с землей удмуртов, с которыми мордва не граничила (Атлас географических открытий XVII-XVIII веков).

Что касается западноевропейских карт, то в них мордовский народ и его этническая территория стали фиксироваться гораздо раньше, а именно с XV века. Наиболее ранней из них и наименее точной относительно локализации мордвы являлась «Карта мира», опубликованная в 1459 году итальянским монахом Фра-Могуро. Она еще не имела градусной сети и масштаба. На ней, как и на более поздней карте голландца Н. Витсена (1691 г.), «Народ Мордва» («p. Mordua»), у Витсена («Mordwinen»), локализован в пограничье с Пермией («Permia»). На картах А. Хиршфогеля (1546), С. Герберштейна (1549, 1556, 1557), Д. Гастальдо (1550), А. Дженкинсона (1562), К. Вопелиуса (1566), Г. Меркатора (1594), И. Магина (1596) и других, уже обладавших градусной сеткой и масштабом, мордва гораздо более точно размещалась в Волго-Окском междуречье надписями «Mordwa populi», «Mordua populi», «Mordua pop.», «Mordva Peoples», «Mordua», «Мordwa».

В период раннего феодализма (до XIII в.) западная граница этнической территории мордвы шла по Оке, северная - Оке и Волге, восточная по Суре, южная - по естественному рубежу леса и степи. Мордва селилась вплоть до Нижнего Новгорода на севере и Воронежа - на юге. Как свидетельствует Киевская начальная летопись (XII век), «а по Оце реце, где потече в Волгу же, Мурома язык свой, и Черемиси свой язык, Моръдва свой язык».

Этноним «мордва» появляется в довольно ранних письменных источниках. Прежде всего следует упомянуть книгу Иордана (VIв.) «О происхождении и деяниях гетов», в которой он, говоря о народах Восточной Европы, упоминает и народ Морденс (Mordens), т.е. мордву.

В древнерусских летописях этноним «мордва» встречается с XI-XIII веков. В «Повести временных лет» он упоминается трижды. Наряду с этнонимом «мордва» в летописях фигурирует и этноним «мордвичи», образованный с помощью суффикса - ичи, характерно для Древней Руси при наименовании народов (например, вогуличи, вятичи, дреговичи, кривичи, русичи и др.) Этноним «мордва» восходит к ирано-скифским языкам (сравните: иран. мард - мужчина). В мордовских языках (мокшанском и эрзянском) сходный термин сохранился для обозначения супруга (мирде). В русскоязычном термине «мордва» частица ва носит оттенок собирательности (сравните: литва, татарва). Будучи названием со стороны, как и этнонимы многих других народов, этноним «мордва» постепенно адаптируется в мордовской среде в качестве общего самоназвания, особенно при контактах мордвы с иными народами. В мордовской литературе, в средствах массовой информации для номинации всей мордвы все чаще стал употребляться этноним «мокшэрзят» (во множественном чмсле), «мокшэрзя» (в единственном числе), а для обозначения Мордовской земли (Мордовии) - «Мокшэрзянь мастор».

Как установлено лингвистами, мордва относится к финно-угорской языковой группе уральской языковой семьи. Предполагается, что все языки этой группы возникли в результате дифференциации некогда существовавшего языка - основы, условно именуемой уральской. С постепенным дроблением этой общности возникали более мелкие ее подразделения. Судя по новейшим лингвистическим исследованиям эрзянский и мокшанский языки представляют собой идиомы мордовского генса волжской фратрии финно-угорской трибы уральской языковой семьи. Вместе с тем следует заметить, что мордовские диалекты, несмотря на большое разнообразие, дифференцированы нечетко. В пределах каждого из них наличествуют говоры, относящиеся по своим признакам к другим диалектам, а также многочисленные переходные говоры, свидетельствующие о сложных и противоречивых процессах этнической микро- и макроконсолидации мордвы.

В XVIII-XIX вв. в России составлялись мокшанские и эрзянские словари, осуществлялись переводы библейских текстов, записывались и издавались произведения мордовского фольклора, печаталась литература для учебных целей. В общей сложности к 1917 году на мокшанском и эрзянском наречиях мордовского языка было издано не менее полусотни книг. Кроме того, мордовские тексты печатались также в десятках книг, изданных на русском и западноевропейских языках. На протяжении XVIII-XIX столетий накопился большой рукописный фонд на мокша-и эрзя-мордовских языках, письменность на которых с самого начала развивалась на основе русского алфавита, хорошо подходящего для выражения фонетики этих языков без каких-либо дополнительных знаков. Орфографические принципы в мордовском письме также вырабатывались с учетом русских норм.

И хотя такое направление развития этноязыковых процессов не стимулировало этническую консолидацию мордвы, которую и поныне нельзя считать завершенной, мордовский народ не распался, процесс его консолидации продолжался, чему способствовал ряд факторов, среди которых одним из важнейших следует считать формирование современной его государственности.

III . М ировоззрение мордовского народа

Мордва - один из народов уральской языковой семьи. Она пережила длительную и сложную историю, отчасти доныне сохранив самобытные религиозно-мифологические традиции. В них сочетаются отголоски древнейших форм верований и черты архаических религиозных систем (например, культа женских божеств - покровительниц, культа семейно-родовых предков), влияния других древних, ныне почти полностью исчезнувших традиций (например, славянского язычества) и мировых религий, особенно христианства. Массовое крещение мордвы завершилось в середине XVIII века, и с этого времени она стала считаться народом, исповедующим христианство в форме русского православия. Но фактически эта религия у мордвы представляла собой сравнительно поверхностное, в значительной мере формальное наслоение над глубоко укоренившимися древними самобытными верованиями и обрядами, которые в силу различных причин оказались очень живучими и сохранились до наших дней.

При изучении традиционных религиозно-мифологических воззрений мордвы прежде всего обращает на себя внимание большое количество женских божеств: леса (э., м. вирь) - Вирява (э., м. ава - женщина, мать), земли (э., м. мода) - Модава, воды (э., м. ведь) - Ведява, ветра (э., м. варма) - Вармава, огня (э., м. тол) - Толава и так далее. Наряду с божествами в образе женщин, встречаются божества и в образе мужчин, например Вирятя (э., м. атя - мужчина, старик), Модатя, Ведятя, Варматя, Толатя и другие, считавшиеся мужьями соответствующих женских божеств.

Наблюдается и другая особенность. Наши предки считали. что божества могут наделать много бед и неприятностей, если вовремя не задобрить их. С этой целью в честь божеств на предполагаемых местах их обитания, то есть в лесах, на полях, у рек, в жилищах, во дворах и на пасеках устраивались моляны (э., м. озкст), на которых совершались жертвоприношения (э., м. кажт), произносились молитвы. В качестве жертв, являвшихся непременной составной частью дохристианских религиозных верований и обрядов мордвы, выступали разные виды животных и птиц (лошади, быки, коровы, овцы, свиньи, козы, гуси, куры, утки), рыба. Жертвенной едой богов могли быть и пищевые продукты (хлеб, пшено, мясо, мед, масло, кровь, пироги, лепешки), алкогольные и безалкогольные напитки. В глубокой древности имели место и человеческие жертвоприношения. В качестве жертвенных даров могли использовать и деньги.

Первое письменное свидетельство о жертвоприношении у мордвы дошло до нас с XV века. Оно содержится в книге «Путешествие к Тану» итальянского купца И. Барбаро, прожившего много лет (с 1436 по 1452 года) в Тане - итальянской колонии при устье Дона и объездившего окрестные области Северного Причерноморья и Поволжья.

Жертвоприношения мордвы воздавала всем божествам своего пантеона. В таких случаях обычно приобретали корову или быка, которых по решению общинного схода покупались на общинные деньги, в складчину. Старались подобрать животное одной масти, выбор которого зависел от того, какому божеству предназначалась жертва. В течение нескольких дней животное откармливали, мыли, а накануне празднества его шею обвязывали полотенцем, к которому привязывали ленты. Приведя на место жертвоприношения, проверяли, угодно ли оно божеству. В этих целях на спину животного лили холодную родниковую воду. Если животное вздрагивало или начинало отряхиваться, то полагали, что оно угодно богу.

Кровь жертвенного животного спускалась в особую ямку, куда закапывали также кусочки жертвенной еды для божеств, а шкура отдавалась тем, кто забивал животное, или продавалась. Деньги за нее шли в общинную казну.

Мордве был присущ также обычай вешать на дерево жертвенные дары божествам, помещая их в корзине или коробе (лукошке) из бересты. Туда насыпали зерно, клали кусочки еды, сосуды с квасом, вином или медовухой. Корзина эта или лукошко вешались на самое высокое дерево на том месте, где проводилось моление. Все присутствующие в это время вставали на колени и молились.

Жертвенные дары опускались и в реку. Рыбаки обычно сбрасывали в реку Ведяве весь первый улов, чтобы последующие были удачными. В воду в качестве подарка Ведяве опускались просо, хмель, яйца, лепешки, кольца, деньги, брага, вино. Указанные воздаяния выступали или в виде благодарственной жертвы за помощь со стороны божества в свершившихся делах или в качестве аванса за успешное завершение предстоящих дел.

В мордовском фольклоре до нас дошли свидетельства о человеческих жертвах, приносившихся по решению общественного схода, при возведении крупных сооружений, например, водяных мельниц или строительстве городищ.

В мордовской мифологии герои часто предстают в образах, регулирующих жизнь своих родовых коллективов, вещающих о будущем. Персонажи мордовских мифов как бы обретают свое прошлое, становясь деревом, травой, волком, медведем, уткой, переходя таким образом в разряд необыкновенных людей, имеющих несколько ипостасей, то есть превращающихся по желанию в растение, зверя, птицу. Так, одним из широко распространенных мордовских мифологических образов является дева - лебедь. Мифическая героиня Литова, прежде чем опуститься на землю, одевает оперение лебедя. Лебедь - любимая птица верховного бога Нишке (Шкая), посланница неба, регулирующая божественные и человеческие отношения. Герой народного эпоса Тюштя мог оборачиваться конем, пчелой, ласточкой, вороной, щукой, петухом. Верховный бог Нишке (Шкай) обретал облик голубя, лебедя, орла, ласточки, волка, быка, коня, зайца, медведя, свиньи.

Например, в песне - мифе «Позади гумен» вместо парня девушку преследует волк (медведь):

Позади гумен, вдоль речки,

Вдоль речки красивая девушка бежит.

Ой, бежит, бежит - назад оглядывается.

Она смотрит назад - седой волк бежит,

Смотрит вперед - грозный медведь приближается.

Ой, подкосились у девушки ноги,

Ой, замерло у девушки сердце.

Не страшись, девушка, не пугайся:

Я не волк, не медведь -

Я мирный твой друг,

Я нежный твой собеседник.

Ты скажи мне сокровенные слова:

Выйдешь ли ты замуж за меня?

Пейзаж, образы родной природы в мордовских мифах служат не только иллюстративным фоном, на котором разворачивается событие, но и активным действующим лицом. Природа в мордовском фольклоре не абстрактная, а конкретная, окружающая то или иное село. Нередко даже называется место развертывания событий, описывается подробно тот или иной объект природы: гора, река, лес, дерево, поле, луг, озеро. Звери и птицы являются посредниками между различными мирами, царствами живых и мертвых, они знают тайное, помогают человеку, выступают в качестве мудрых советчиков в трудную минуту.

Мордва - народ древней земледельческой культуры. Поэтому не случайно в ее фольклоре зафиксирован большой цикл произведений, изображающих процесс утверждения земледелия, говорящих о превосходстве этого вида хозяйства над охотой и рыболовством, как малопродуктивными и рискованными для сельчанина занятиями. В этих произведениях воспевается природа, часть которой стала заповедной, порицается истребление фауны, особенно в периоды гнездования и кормления детенышей.

В мифах об охотнике и утке нельзя видеть лишь осуждение бездушного человека, не прислушивающегося к просьбам птицы не убивать ее. В них утка, в первую очередь, жизнедательница, а потом уже птица. В мордовском мифологическом образе сидящей на яйцах утки прослеживаются реликты древней уральской мифологии. Утка эта отличается необыкновенной красотой оперения, величественным видом, связью с человеческим родом (заколдованная женщина). В песне - мифе «Утка» она описывается следующим образом:

… Под кусточком - утиное гнездышко,

А в том гнездышке - яйца утиные,

Там сидит красивая утка,

У ней ноженьки позолочены,

Как монетки, узоры на крылышках,

Крыльев кончики в чистом золоте.

А головушка точно серебряная.

Утка в мордовской мифологии подчас выступает в качестве птицы верховного бога Нишкепаза (Шкая) или божества леса Вирявы. Животные и птицы в мордовском фольклоре рассматриваются в неразрывной связи с родом людей, безнаказанно убивать их было нельзя. И если это все-таки случалось, то охотник получал жестокое возмездие: умирали его отец и мать, жена и маленький сын.

В ряде мордовских мифов прослеживается противопоставление охоте и рыбной ловле земледельческого труда, что обычно сопровождается идеализацией коня, без которого не мыслилось хлебопашество. Конь в мордовском фольклоре - активный защитник земледелия, его символ. Он спорит с соколом, олицетворяющим охоту, и одерживает победу, становится кормильцем страны, народа. Предметом спора является пища. Конь гордится, что ест траву и пьет воду, а сокол хвастается, что есть конину и пьет конскую кровь. В других вариантах конь и сокол спорят о том, кому быть кормильцем страны (масторонь анды), людей. Во всех случаях правда и победа считается за тем, кто раньше достигает заветного столба, березы или яблони, стоящих посредине луга на краю земли. В мифах о состязании коня с соколом победу одерживает конь, бегущий безостановочно к установленному месту, тогда как сокол в пути вступает в бой со стаями встречных птиц и достигает цели позднее коня.

В некоторых мордовских мифах изображается столкновение охотника с змеей (э. инегуй от ине - великий, великая, гуй - змея). Сидя на горящем дереве или кочке (пне), окруженная водой или огнем, она просит у охотника помощи, обещая за это награду - превратиться в девушку и выйти за спасителя замуж. Однако спасенная змея вместо награды начинает душить спасителя, заставляя его вернуться домой, попросить у родителей прощения и приняться за обработку земли. Если охотник не послушается змеи, она его удушит.

Змея, следовательно, выступает здесь не в образе врага, а в образе наставника, мудреца, друга. Принуждение, жестокость, к которой прибегает она для доказательства своей правоты, оправдываются народным мнением.

Многие мифы, сказки изображают Андямо (молодого охотника) не только охотником, но и рыболовом. Девушки не хотят идти замуж за парня - рыбака. Так, в песне «Чернобровая хорошая девушка» парень - рыболов - обладатель амбаров, на втором этаже которых хранится соленая рыба, а на первом - свежая, на свое предложение выйти за него замуж получает от девушки - мордовки такой ответ:

Протухни возле своей рыбы!

Пропахни ты совсем возле свежей рыбы.

Не буду я твоей невестой,

Не буду я твоей супругой.

Таким образом, крестьянская девушка, осмеяв рыбака, его занятие, изъявляет желание стать женой пахаря, живущего всегда в достатке, имеющего в запасе (в сусеках амбара) зерно.

Хлеб является непременным элементом многих обрядов мордвы, что также свидетельствует о давнем его внедрении в быт этого народа. Хлеб здоровья неоднократно фигурирует на мордовской свадьбе. С хлебом-солью ходили сватать невесту. В случае удачных переговоров и рукобитья хлеб-соль меняли на такие же хлеб – соль их дома невесты, делили по кусочку между родственниками и съедали. После этого отступление с какой-либо стороны считалось недопустимым. Хлебом-солью родители благословляли сына - жениха и сопровождавших его перед отъездом за невестой; каравай хлеба первым из предметов клали в свадебный сундук невесты после того как его очищали от «нечистой силы», обводя внутри зажженной лучиной, потом иконой. При этом говорили: Шумбрачи паз максозо, шумбрасто, парсте паз мерезэ эрямо (Пусть даст бог здоровья, пусть бог велит жить в добром здоровье, хорошо). С хлебом-солью мордва традиционно встречает и сопровождает дорогих гостей, символизируя этим свое доброе к ним отношение и гостеприимство.

Словом, мифы об охотниках и рыболовах характеризуют не столько хозяйство, сколько отражают противоречия между различными жизненными укладами, традициями и новациями.

Серьезные изменения, происшедшие в жизни мордовских племен в связи с распадом первобытности, не могли не сказаться на религиозно-мифологических сторонах мировоззрения мордвы. Понятия о собственности и владычестве из мира людей были перенесены ими же в воображаемый мир богов. Именно к данному времени следует отнести возникновение представления о божествах не просто как держателях, покровителях, а как собственниках, хозяевах, владетелях. В это переломное время к названиям (теонимам) тех или иных мордовских божеств стал присоединяться термин азоро (э.), азор (м.) - хозяин, хозяйка, владетель, владетельница (Вирязорава, Ведязорава, Вармазорава, Модазорава, Кудазорава, Толазорава и т.д.). Соответственно их мужья также получили дополнение к своим теонимам в виде слова азоро (азор). Вирятя стал называться не иначе, как Вирязоратя, Варматя - Вармазоратя, Модатя - Модазоратя, Кудатя - Кудазоратя, Толатя - Толазоратя.

В этот период возникает социальное неравенство, во главе всех этих божеств (хозяев и хозяек) появляется самый могущественный хозяин - верховный бог Шкай (Нишке), подчинивший себе все другие божества, считавшиеся сначала покровителями, а затем и хозяевами тех или иных сфер природы и жизнедеятельности людей. Образ верховного бога Шкая (Нишке) был создан мордвой по типу инязора у эрзи, оцязора - у мокши. Этими социальными титулами мордвы называла до присоединения к России своих, мордовских правителей, а после присоединения к ней - русских царей.

Также сохранились традиционные воззрения мордвы на смерть и мертвых, несмотря на ее христианизацию. Немало мордвы и по нынешний день верит в существование души и потустороннего мира, соблюдают похоронные и поминальные обряды, проникнутые языческими представлениями, сопровождаемые магическими действаами. Многие, конечно, не понимают подлинного смысла тех или иных магических действий, связанных с погребением и поминовением, но исполняют их (ставят возле умершего стакан с водой якобы для омовения и очищения души, приносят деньги умершему и еду, делают на гробе углем или топором изображение окон, иногда двери, проявляют суеверную боязнь, наступив на щепу гроба, и если случайно наступают, то просят прощения у покойника, бросают деньги в могилу, чертят лопатою линию вокруг могильной насыпи, проявляют страх, когда поздно вечером, и особенно ночью, проходят вблизи кладбища). При поминках также соблюдается целый ряд обрядов, носящих религиозный характер: зазыв умерших на поминки (для этого порой ходят даже на кладбище), посещение кладбища с едой, брагой, вином, произнесение плачей - лайшемат (э.), явсемат (м.), адресованных умершему, в которых содержатся элементы дохристианских религиозных представлений и обрядов мордвы.

Религиозно-мифологическая картина мира мордвы составляет значительную часть всего ее миропонимания, духовной культуры в целом. Итак, будучи глубоко самобытной, культура мордвы на протяжении веков аккумулировала компоненты многих культур, созданных уральскими, алтайскими, индоевропейскими и другими народами, творчески перерабатывая их. Наиболее архаические элементы мордовской религиозно-мифологической системы, их истоки следует искать в общности, прежде всего, уральских народов, нашедших свое отражение, например, в культе материнско-родовых божеств - покровительниц, а отчасти и в культе предков.

IV . Современное состояние мифологии мордовского народа

Источниковая база мифологии мордвы к настоящему времени стала достаточно обширной и содержательной. На протяжении не только ряда десятилетий, но и веков (особенно в XVIII, XIX, XX вв.) шел процесс как изучения, так и параллельного собирания эмпирического материала, охватывающего по существу все аспекты жизнедеятельности мордовского народа.

История мордовского народа очень археологична и этнографична. Это обусловлено тем, что мордва долгое время не имела своей письменности, а значит и не имела возможности создания, запечатления своей истории на родном языке. По существу, все дошедшие до нас письменные источники по древней и средневековой истории мордвы написаны на языках других народов, как европейских, так и азиатских (латинском, греческом, русском, английском, итальянском, французском, немецком, голландском, шведском, арабском, персидском и др.).

Первое и довольно подробное описание мордовской мифологии содержат записки К. Мильковича - уездного землемера, представленные в 1783 году для составлявшегося в то время по заданию правительства России топографического описания Симбирского наместничества. Долгое время эти записки находились в рукописи. Они впервые увидели свет в 1905 году на страницах «Тамбовских епархиальных ведомостей». Первая часть этих записок не представляет научного интереса, потому что имеет этнографические сведения о мордве, заимствованные из трудов Лепехина, Палласа, Георги, Рычкова и некоторых других авторов.

Вторая часть рукописи представляет собой собственные наблюдения автора над дохристианскими религиозными верованиями и обрядами мордвы.

Милькович впервые обратил внимание на то, что при исполнении религиозных обрядов у мордвы не было специальных жрецов, а проводились они обычно старейшинами: «Жрецов у них настоящих нет, но места их занимают всякие добрые люди, кои называются Ате - Покштей» (от мордовского атя - старик, старейший, покш - большой).

Ценной стороной сочинения К. Мильковича следует считать подробную характеристику праздничных обрядов и жертвоприношений у мордвы, сравнение их с аналогичными обрядами чувашей в целях выяснения сходства и различий, описание мордовских обрядовых блюд.

Попытку создать общую картину мордовской мифологии, используя все известные ему источники, в середине XIX века предпринял П.И. Мельников (Андрей Печерский) - одна из колоритных фигур русской этнографической науки, внесших в целом крупный вклад в изучение мордовского народа. Интерес к мордве у него зародился довольно рано, о чем свидетельствуют опубликованные им работы «Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь» (1839-1840 гг.), «Исторические известия о Нижнем Новгороде» (1840 г.), «Нижегородская мордва», «Общественные моления эрзян», «Эрзянская свадьба», «Мокшанская свадьба» (1851 г.).

Важной чертой сочинений Мельникова, посвященных мордве, является стремление раскрыть не только внешние этнографические атрибуты, связанные с теми или иными сторонами народной жизни, но и проникнуть в душу самого народа, раскрыть его национальный характер, образ мышления, этнопсихологию.

Мельников делает вывод о большом сходстве дохристианских верований и обрядов мордвы и русских, говорит о важности их изучения как самих по себе, так и для выяснения дохристианских верований и обычаев русского народа. Мордва крещена не так давно и еще помнит старинную свою веру. По сохранившимся у мордвы религиозным обрядам и по преданиям об их религии можно объяснить многие русские обычаи и обряды.

Однако, несмотря на домыслы и ошибки, работа Мельникова «Очерки мордвы» имела большое позитивное значение. Она была первым крупным исследованием, открывшим ее для широкого круга читателей России.

В 1889 году в Хельсинки в трудах Финно-угорского общества вышла в свет на французском языке книга В.Н. Майнова «Остатки мордовской мифологии», в которой была предпринята новая попытка на основе собственных наблюдений и литературных данных систематизировать мордовскую мифологию.

Более глубоко и обстоятельно, чем его предшественники, проник в мир дохристианских верований и обрядов мордвы, ее «языческой» мифологии И.Н. Смирнов. Его работа «Мордва» содержала анализ имеющихся в литературе об этом народе сведений, дополнявшихся материалами собственных полевых наблюдений.

Конец XIX - начало XX веков - знаменательный период в изучении мордовской мифологии, характеризовавшийся усилением внимания к сбору полевого материала и его публикации. Именно в это время увидели свет два выпуска «Образцов мордовской народной словесности», составленные А.Ф. Юртовым; «Мордовские народные сказки», собранные и переведенные на русский язык С.В. Аникиным; «Мордовский этнографический сборник», составленный А.А. Шахматовым.

Плодотворную деятельность по изучению фольклора родного народа со второй половины 80-х годов XIX века вел мордовский ученый М.Е. Евсевьев. Он принимает участие в ряде экспедиционных выездов к мордве, предпринятых финскими учеными А. Гейкелем и Х. Паасоненом, в которых обрел необходимый опыт и навыки по сбору этнографического, фольклорного и лингвистического материала. Фольклорные записи Евсевьева частично были опубликованы в журнале Русского географического общества «Живая старина» (1892 г.), но полностью они увидели свет позднее: «Эрзянь морот» (Эрзянские песни) - М., 1928; «Эрзень евкст» (Эрзянские сказки) - М., 1928; «Эрзянь-рузонь валкс» (Эрзянско-русский словарь) - М., 1931; «Мордовская свадьба» - М., 1931; Избранные труды. Т.1 (Народные песни мордвы) - Саранск, 1961; Т. 2 (Народные песни мордвы) - 1963; Т. 3 (Мордовские народные сказки и загадки) - 1964; Т. 4 (Основы мордовской грамматики) - 1963; Т.5 (Историко-этнографические исследования) - 1966.

Много ценных наблюдений и выводов в своих исследованиях сделали также ученые М.Т. Маркелов, А.И. Маскаев и К.Т. Самородов. В своих работах они уделяли большое внимание исследованию дохристианских верований и обрядов восточно-финских народов, анализировали мордовские сказки о животных, где обращалось внимание на имевшиеся в них следы почитания медведя, а также проводили анализ содержания мордовских эпических произведений, который показал, что многие из них имеют сюжетную общность с произведениями славянских и тюркских народов.

Существенное значение для анализа процесса мифотворчества у мордвы, формирования тех или иных мифологических сюжетов, их трансформации имеют работы Н.Ф. Мокшина: «Религиозные верования мордвы» (Саранск, 1968, 1998), «Этническая история мордвы» (Саранск, 1977), «Мордовский этнос» (Саранск, 1989), «Тайны мордовских имен» (Саранск, 1991), «Мордва глазами зарубежных и российских путешественников» (Саранск, 1993) и другие, посвященные дохристианским религиозным верованиям, этнологии, историческому ономастикону мордовского народа, без знания которых невозможно понять его мифологию, традиционное видение мира и образ мышления, духовную культуру.

Изучение этногенеза и этнической истории многих народов мира показывает, что процессы формирования феодальных народностей были не только многообразными, но и весьма противоречивыми. Н.Ф. Мокшин показывает это на примере мордвы. Осознавая себя в той или иной степени мордвой по своей этнической идентификации высшего порядка, эрзяне и мокшане в то же время культивировали и собственно эрзянское и мокшанское самосознание, то есть их этническая идентификация была двойственной, бинарной. Интенсивность этих тенденций и их соотношение не всегда были одинаковыми, они зависели и зависят от исторической обстановки.

Заключение

Завершая свое исследование, хочу отметить, что в мире, пожалуй, едва ли найдется другое явление культуры, о котором высказывались бы столь различные, нередко прямо противоположные суждения, как мифология (от греческого миф - слово, речь, рассказ). Одни связывали ее и чуть не отождествляли с религией, другие резко ей противопоставляли; одни смешивали с народными легендами, преданиями, сказками, другие отделяли от них. В современной историко-религиоведческой и этнологической литературе такой взаимоисключающий подход в значительной степени преодолен, и под мифологией обычно понимают произведения народной фантазии, содержащие в себе наивно олицетворяющие объяснения фактов реального мира.

Было установлено, что мифология по своему происхождению выходит к элементарной любознательности первобытного человека, расширяющейся по мере роста трудового опыта. Рождаясь подчас из иных корней, чем религия, мифология имеет с ней одну важную общую черту - олицетворяющую фантазию, что способствует сращиванию мифологических представлений с религиозными, не дает оснований противопоставлять одно другому. Уже на ранних этапах своего развития мифология органически связывается с религиозно-магическими обрядами, входит существенной частью в состав религиозных верований и содержание мифов становится содержанием религии, хотя мифологическая фантазия, родственная по происхождению со сказочной, может сохранять известную независимость от религии.

Мордовский народ - один из архогенетических народов уральской языковой семьи. Он пережил длительную и сложную историю, во многом доныне сохранив самобытные религиозно-мифологические традиции. В них сочетаются отголоски древнейших форм верований и черты архаических религиозных систем (например - культа женских божеств - покровительниц, культа семейно-родовых предков), влияния других древних, ныне исчезнувших традиций (например - индо-иранских, восточнославянских) и мировых религий, особенно христианства.

Список использованной литературы

Ануфриева Н.А. Родиноведение. - Саранск: Мордов. Кн. Изд-во, 1997.

Балашов В. А. Мордва: Историко – культурные очерки. - Саранск: Мордов. Кн. изд-во, 1995.

Макаркин Н. П., Мокшин Н. Ф. и другие. Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. - Саранск: Мордов. Кн. Изд-во, 2004.

Мишанин Ю.А. Этнокультура мордвы в журналистике России XIX -начала ХХ века. - Саранск: Изд-во Мордовского университета, 2001.

Мокшин Н.Ф. Мифология мордвы. Этнографический справочник. - Саранск:: Мордов. Кн. Изд-во, 2004.

Мокшин Н.Ф. Материальная культура мордвы. Этнографический справочник. - Саранск: Мордов. Кн. Изд-во, 2002.

Токарев С.А. Что такое мифология? // Вопросы истории религии и атеизма. - М., 1962.

Филатов Л.Г., Юрченков В.А. Мифы и реальность. - Саранск, 1989.

Юрченкова Н.Г. Мордовская мифология. - Саранск, 1996.

Юрченков В.А. Мир истории. - Саранск: Мордов. Кн. Изд-во, 1997.

Боги мордвы. Рисунок Н. Макушкина.

В современной историко-религиоведчес-кой и этнологической литературе под ми-фологией понимают произведения народ-ной фантазии, содержащие в себе наивно олицетворяющие вменения фактов реаль-ного мира. Мифология по своему проис-хождению восходит к элементарной любо-знательности первобытного человека, рас-ширяющейся по мере роста трудового опы-та. Мифология имеет с религией одну важ-ную общую черту - олицетворяющую фан-тазию, что способствует сращиванию ми-фологических представлений с религиоз-ными. Уже на ранних этапах своего разви-тия мифология органически связывается с религиозно-магическими обрядами, входит существенной частью в состав религиозных верований, и содержаниемифовстановит-сясодержаниемрелигии, хотя мифологиче-

ская фантазия, родственная со сказочной, может сохранять известную незави-симость от религии.

Мордовский народ - один из архогенетических народов уральской языковой семьи. Он пережил длительную и сложную историю, во многом доныне сохра-нив самобытные религиозно-мифологические традиции. В них сочетаются отго-лоски древнейших форм верований и черты архаических религиозных систем (например - культа женских божеств-покровительниц, культа семейно-родовых предков), влияния других древних, ныне исчезнувших традиций (например - индо-иранских, восточнославянских) и мировых религий, особенно христиан-ства. Массовое крещение мордовского народа завершилось к середине XVIII в., и с этого времени мордва стала считаться народом, исповедующим религию Хри-ста . Но фактически христианство у нее представляло собой лишь сравнительно поверхностное, в значительной мере формальное наслоение над глубоко укоре-нившимися древними самобытными верованиями и обрядами, которые в силу различных обстоятельств оказались очень живучими, сохранились до наших дней, а в последние годы даже отчасти ревитализируются.

История религиозно-мифологических воззрений есть отражение, пусть и не сов-сем адекватное, в значительной мере фантастическое, иллюзорное, истории са-мих людей, создателей, творцов той или иной религиозно-мифологической сис-темы, выступающей ценным источником для познания исторической действи-тельности, в которой жил народ - ее создатель и носитель.

Поклонение антропоморфным божествам едва ли было изначальной формой ре-лигиозных верований мордвы. Существовали, вероятно, и более ранние формы, связанные с тотемическими представлениями о зооморфных предках, в которых запечатлелись уходящие своими корнями в глубокую древность убеждения в отсутствии принципиальной разницы между человеком и животным, вера в воз-можность превращения человека в животное и обратно (оборотничество).

По представлениям мордвы, зооантропоморфные предки предки (люди-птицы, люди-кони, люди-рыбы, люди-медведи, люди-пчелы), образы которых сохрани-лись в фольклоре, жили в «мифическое время», именуемое «кезэрень пиньге» (э) , «кезоронь пинге» (м) , что в переводе на русский язык означает «стародавний век», «древнейшее время», которое следует отличать от «тюштянь пиньге» , т. е. «тюштянского века», того древнего периода мордовской истории, когда во главе племен стояли тюшти . Не исключено, что отголосками древнейшего тотемизма являются некоторые сказочные мотивы. Так, ворона в мордовских сказках обыч-но называется теткой (Варака патяй) .

Легенда о женщине, вышедшей замуж за медведя

Есть мордовские сказки, повествующие о женитьбе животных (например, медведей) на девушках и выходе животных замуж за парней. В мордовских песнях о брачных союзах между лю-дьми и медведями упоминается медвежья страна, находящая-ся где-то в лесу, куда не заходят люди и куда медведь уносит похищенную девушку, свою будущую жену: «Медведь подож-дал Катю , медведица догнала Катю . Они взяли Катю в свою страну, они забрали Катю в свой дом» . В семье медведя Ка-тя рожает детей звериного или человеческого облика, зани-мается хозяйством, печет пироги, варит брагу, а потом прихо-дит в свою деревню к отцу вместе с мужем, представляет его родителям, хотя и не заводит в избу, оставляя во дворе. Бра-тья убивают медведя. Она проклинает их, оставивших её без

мужа, а детей - без отца-кормильца. В другой песне героиня приходит в роди-тельский дом с двумя детьми - медвежатами, которые задирают во дворе их де-да скот. В одной из мордовских сказок девушка оплакивает своего мужа-медведя, погибшего под упавшим на него деревом.

В этих произведениях проявляется древний культ медведя как тотема-праро-дителя, подтверждающийся обрядовыми действами мордвы, в частности свадеб-ными в которых значительное место отводилось игре медведя, ведущего моло-дых к водному источнику и в танце имитирующего чадородие.

Мотив убийства медведя родными его жены мог возникнуть значительно позже, когда брак с медведем перестал считаться за счастье или за неизбежность, когда человек начинал ощущать себя менее зависимым от воображаемых предков-тоте-мов. Медведь переставал осознаваться как прародитель людей, убийство его ста-новилось обычным бытовым явлением, как убийство всякого другого полезного или вредного зверя. В фольклорных произведениях более позднего происхожде-ния медведь выступает уже не в качестве тотема, а в виде чудесного противника.

В мордовской мифологии герои часто выступают в образах тотемов, регули-рующих жизнь своих родовых коллективов, вещающих о будущем. Персонажи мордовских мифов словно обретают свое прошлое, становясь деревом, травой, волком, медведем, уткой, конем, переходя таким образом в разряд необыкновен-ных людей, имеющих несколько ипостасей, т. е. превращающихся по желанию в растение, зверя, птицу. Пейзаж, образы родной природы служат не только иллю-стративным фоном, на котором совершается событие, но и активным действую-щим лицом. Природа в мордовской мифологии не абстрактная, а местная, кон-кретная, связанная с бытом того или иного села. Нередко даже называется место развертывания событий, описывается подробно тот или иной объект ландшафта: река, лес, гора, дерево. В наиболее архаичных произведениях мордовской мифо-логии мир природы и человека един, а человек, наделяя природу своей сущно-стью, постоянно ищет в ней аналогии с человеческим бытием. Звери и птицы выступают посредниками между миром живых и миром мертвых, небесным ми-ром и миром земным, они знают тайное, помогают людям.

Нешкепирьава - дух покровительницы пасеки

Энографические материалы по мордве дают основание утве-рждать, что человек отождествлял духов прежде всего с теми объектами природы, которые он сам особо почитал. Это по-читание порождало стремление уподобиться данному объ-екту и хотя бы его части (когтю, зубу, шерсти, шкуре). При-касаясь к последним, храня их в качестве апотропеев-аму-летов, человек полагал, что находится под их защитой, об-ретает присущие им свойства: силу, хитрость, могущество. К примеру, вешая на воротах хлева лапу медведя, мордовские крестьяне полагали, что она будет оберегать их скот от «не-чистой силы». В качестве оберега, «целебной силы» они ис-пользовали также змеиные шкурки (слинявшую змеиную ко-жу), на пасеках выставляли в виде апотропеев черепа живот-ных (лошадей, баранов, быков и пр.), считая их рога и зубы надежными оберегами.

Одним из реальных корней мордовских мифов о животных следует считать и ус-ловия охотничьего быта, в которых человек особенно осознавал близость к жи-вотному миру. В некоторых памятниках мордовского фольклора заметны отго-лоски процесса доместикации - приручения и одомашнивания диких живот-ных. Так, в одной из сказок о волке и козлятах дикая коза, обижаемая волком или медведем, оставляет лес, переходит жить в деревню под покровительство чело-века. Проживая традиционно в условиях лесного ландшафта, мордва была осед-лым народом с искони земледельческой культурой. Поэтому не случайно в ее фольклоре зафиксирован большой цикл песен-мифов, изображающих процесс ут-верждения земледелия, говорящих о превосходстве этой разновидности хозяй-ства над охотой и рыбной ловлей, как недостаточно продуктивными и риско-ванными промыслами. В этих произведениях народной фантазии воспевается природа, часть которой стала заповедной, порицается истребление фауны, осо-бенно в периоды гнездования и кормления потомства. Маленькие беззащитные звери, полезные человеку насекомые, плодовые деревья сетуют на неустроен-ность своей личной жизни, семейного очага.

Одна из распространённых героинь этих песен дикая утка (гусыня, куница), по-ложительный или отрицательный герой - охотник. Позитивным или негатив-ным он выступает в зависимости от того, убийца он утки, как бывает в боль-шинстве случаев, или же избавитель, могущий стать её женихом или мужем. В ряде песенных мифов утка - девушка, принявшая образ птицы. Неродная или нелюбимая дочь, проклятая мачехой или зачарованная, она до выхода замуж дол-жна иметь птичий облик. В этой мифической песне охотник не убивает птицу, не нарушает морального табу, поэтому вознаграждается за добродетель. В тех же песнях-мифах, в которых охотник, семейный человек, оказывается бездумным, не прислушивается к просьбам зверя или птицы и совершает убийство, птица (зверь) заранее предупреждает его, что в таком случае погибнет и семья охотни-ка. Возвратясь домой, он не застает в живых ни жены, ни детей и только тут осознает тяжесть своего преступления.

Кельме-атя – старик-мороз

В песнях об охотнике и утке нельзя вместе с тем видеть лишь осуждение бездушного человека. В них утка прежде всего жизнедательница, а потом уже птица. В мордовском мифоло-гическом образе сидящей на яйцах утки прослеживаются ре-ликты древней уральской мифологии. Утка эта отличается необыкновенной красотой оперения, величественным ви-дом, связью с человеческим родом (заколдованная женщина). Иногда она - птица верхнего бога Верепаза или божества леса Вирявы . Когда охотник убивает её, он бывает поражен стоном и количеством крови, пера птицы («Лощины-ямы на-полнились ее кровью, земля покрылась перьями» ). Такая ги-перболизация призвана подчеркнуть необычность убитой птицы.

В песнях-мифах об охотнике и утке нашли свое отображение и отношения людей к своим родовым предкам. Утка предстает как тотем рода, к которому принад-лежит охотник. В то же время заповедная утка, запрещающая убивать себя, - не только тотемное животное и добрая невеста, она и карательница человека, зани-мающегося немирным, неземледельческим трудом. Ставшая женой охотника, она идет с ним в деревню, в которой возделывают хлеб, а не занимаются охотой. Та-ким образом, в период перехода к земледельческому хозяйству, более перспек-тивному в сравнении с охотой, песня-миф использует созданные народом обра-зы мифических тотемных животных и птиц, концентрируя внимание на утверж-дении более прогрессивных хозяйственно-культурных направлений.

Противопоставление охоте и рыбной ловле земледелия сопровождается обычно идеализацией коня, без которого не мыслилось хлебопашество, как активного за-щитника земледелия, его символа. Конь спорит с соколом - символом охоты - и одерживает победу, становится кормильцем страны, народа. Предметом спора является пища. Конь гордится, что ест траву и пьет воду, а сокол хвастается, что ест конину и пьет его кровь. В других вариантах они спорят о том, кому быть кормильцем страны (масторонь анды ), людей. Во всех случаях правда и победа считаются за тем, кто раньше достигает заветного столба, березы, стоящих посре-дине луга на краю земли. Гигантская мордовская береза (иногда яблоня) напо-минает могучий дуб карело-финских рун, который также, как и береза, заслоняет небо. Дуб в этих рунах срубают, а берёзу в мордовских песнях-мифах разбивает верховный бог Нишкепаз (Верепаз ), чтобы солнечный свет вновь стал падать и на землю.

Коватя

Во всех песнях-мифах о состязании коня с соколом побеж-дает конь, бегущий к условленному месту безостановочно, тогда как сокол в пути вступает в бой со стаями встречных птиц. В ряду мордовских песен-мифов немало таких, в которых изображается также столкновение охотника со змеей (э.) ине-гуй (от ине - великий, великая, гуй - змея). Сидя на горя-щем дереве или кочке (пне), окруженная огнем или водой, змея просит у охотника помощи, обещая за это награду - превратиться в девушку и выйти за спасителя замуж. В дан-ном случае змея несколько напоминает заповедную утку.

Однако спасенная охотником змея вместо награды начинает душить его, застав-ляя вернуться домой и приняться за обработку земли. Если охотник не послу-шается змеи, она его задушит. В эрзя-мордовской песне «Андям - парень един-ственный» спасенная Андямом змея гонит его в деревню мимо пашущего ста-рика. Поровнявшись с пахарем, Андям слышит из уст его старенькой лошади по-рицание за то, что полный силы молодой человек отлынивает от основного кре-стьянского занятия - обработки земли, в то время как она (лошадь), прожившая тридцать лет и принесшая двадцать жеребят, «и то поле вспахала, и то поле за-бороновала» . Змея щадит Андяма , ибо он бросает охоту и бесповоротно решает стать земледельцем, жить оседло и «хлеб-соль сеять». Змея, следовательно, вы-ступает в этих песнях-мифах не в образе врага, а в образе наставника, мудреца и друга. Принуждение, жестокость, к которым прибегает она для доказательства своей правоты, оправдываются народным мнением. В период формирования этого сюжета песня отражала переход от присваивающих форм хозяйствования к производящим.

Многие песни-мифы, сказки изображают того же Андяма не только охотником, но и рыболовом. Девушки не хотят идти замуж за парня-рыбака, опасаясь смерти от рыбной кости, вони разлагающейся рыбы. Рыболову, как и охотнику, проти-востоит хлебороб. Крестьянская девушка, осмеяв рыбака, его занятие, изъявляет согласие стать женой пахаря, живущего всегда в достатке, имеющего в сусеках амбара хлеб. В песнях-мифах и сказках об охотнике и утке, охотнике и змее, Ве-дяве и рыболове осуждаются охота и рыболовство, хотя на самом деле эти от-расли жизнедеятельности мордвы, как и пчеловодство, занимали немаловажное место не только в древности и раннем едневековье, но и позже. Известно, что вплоть до XVIII века мордва платила русскому царю различные виды податей пушниной, мёдом, воском, рыбой. Песни эти характеризуют не столько хозяйст-во, сколько отражают противоречия между двумя укладами жизни, становление более рациональных разновидностей жизнеобеспечения.

Кудятя – домовой

Антиматриархальные мотивы заметны в эрзя-мордовских ми- фах о Сэняше (или Миняше ) - женщине-драконе, побежда-емой юношей-охотником. Владетельница лесов, земель и вод (родников) большой округи Сэняша (Миняша ) - сильная и коварная противница, обольстительница юношей. Обладая необычной силой, она ведет себя самоуверенно, надменно. Заметив, что в её владения проник человек, что он проложил тропы в лесу и лугах, пил воду, оставил знак на роднике, Сэ-няша (Миняша ), тем не менее, ложится спать на лугу попе-рек появившейся тропы. Она знает, что никто и никогда еще не смел тревожить ее, и уверена, что нарушитель будет ею убит. Однако герой в лице смелого, энергичного юноши убивает многоглавую Сэняшу (Миняшу) спящей, подкрав-

шись к ней с саблей в руке, и делает её владения собственным достоянием.

В I тысячелетии н. э. для социального строя древнемордовских племен характер-ны патриархально-родовые отношения. Каждое из племен, точное число кото-рых пока не поддаётся подсчету, включало несколько патриархальных родов, в свою очередь состоявших из ряда больших патриархальных семей, во главе каж-дой из которых обычно стоял кудатя (м. куд , э. кудо - дом, э., м. атя - старик). Род или несколько родов составляли село - веле (э., м.). Кстати, этим же словом в мордовских языках называется пчелиный рой. Родом руководил старейшина - покштяй (э. покш - большой, атя - старик). Во главе племени стоял выбирае-мый родовыми старейшинами вождь - тюштя (м., э. тёкш - верх, вершина, верхушка, макушка, атя - старик), т. е. верховный, старейший.

Становление патриархально-родового строя сопровождалось ломкой старых тра-диций и формированием новых отношений, характеризовавшихся не только уси-лением значимости в первобытной экономике мужского труда, его эффективнос-ти, но и повышением роли мужчин в общественной жизни. Именно в этот пери-од первобытности складывается большая патриархальная семья под старшин-ством мужчины (патрилокальная модель), формируются многочисленные инсти-туты и нормы неполноправия женщины, в том числе умыкание, покупной брак, полигиния, обычаи выдачи взрослых девушек за малолетних мальчиков и др. Все эти социально-экономические и соционормативные отношения оказывали воз-действие на образ мышления мордвы, ее религиозно-мифологическую систему.

Свадьба Пургинепаза. Рисунок Н. Макушкина.

Так, в мордовских мифах о Литове - зем-ной девушке, которую умыкает бог грома Пурьгинепаз , видимо, отразились стрем- ления нарушить матрилокальные традиции поселения супругов, заменив их патрило-кальными. Пурьгинепаз похищает Литову с улицы, из девичьего весеннего хоровода, с праздничных качелей и поднимает на не-бо в люльке, в которую девушка садится случайно, и выдает замуж за своего сына. В других вариантах этой песни Литова зна-ет, что её намеревается похитить небожи-тель, который иногда сам предупреждает об этом будущую свою сноху или невесту. Поэтому она не выходит на улицу в дождь, прячетсявдоме, под крышей,чтобы её не видно было сверху. Только в ясную погоду выходит она на улицу поиграть с подруж-ками, покататься на качелях. Ясная погода кажется Литове гарантией того, что Пурги -

непаз не сможет внезапно появиться и схватить ее: отсутствуют стихии - спут-ники похитителя. Громом, молнией, ливнем Пурьгинепаз пользуется не только для своего появления, но и для разгона с улицы подруг Литовы , чтобы они не знали, не видели, куда делась та, с которой они играли в хороводе или катали крашеные яйца на ровной утоптанной площадке. В отдельных вариантах мифа девушка сама просит Пурьгинепаза спустить с неба или с туч серебряную зыбку на медной цепи, чтобы в ней подняться на небо.

Умыкание снохи или жены в песнях о Литове осознается как героическое явле-ние, хотя и не всегда позитивно оцениваемое. Героически похищая для своей семьи женщину, Пурьгинепаз использует чудесные способности, божественную силу. Образ Литовы , видимо, начинается складываться в период распада патри-архально-родовых отношений и формирования патриархально-родовых норм, воплотив в себе общественные и семейные традиции, порожденные на стыке этих двух эпох.

Эпоха распада первобытного общества прослеживается и в материалах мор-довского фольклора. Так, в песне-мифе «Земля родилась - обряд родился» по-вествуется о том, что эрзяне сильно умножились и стали ругаться, драться друг с другом, поскольку не могли поделить землю, поля и луга. В итоге они решили собрать совет старейшин из семи сел, на котором избрали эрзянского держателя - эрзянъ кирди , самого богатого эрзянина на земле и под небом. Он дал свое согласие стать таковым при условии, что старейшие определят ему в помощники старосту и полицейского. Как тот, так и другой, скорее всего, позднее наслоение, но, безусловно, какие-то люди для реализации властных решений при эрзянь кирди имелись. Старейшие выполнили это условие, и стал он делить землю и леса. В других идентичных текстах называется имя первого эрзянь кирди - Тюштя , Тюштяй , Тюштень . В них повествуется о Тюште как первом эрзянском инязоре (от инее - великий, азор - хозяин, предводитель, владетель).

Учитывая тот факт, что песни-мифы о Тюште наличествуют не только у эрзи, но и мокши, можно предположить, что Тюштень был первым кирди (э., м.) - дер-жателем всей мордвы. Воспоминания о нем, овеянные мифическими мотивами, до сих пор бытуют в мордовских селах. Здесь, к примеру, можно услышать выра-жение «Тюштянь пиньге» , т. е. «век» или «эпоха Тюшти ». Причем, идиома эта означает не какую-то «мифологическую эпоху», а реальный период древнемор-довской истории - время родового строя, особенно его патриархальную ста-дию.

Легенда о предках-великанах

Серьезные изменения, происшедшие в жизни мордовских племен в связи с распадом первобытности, не могли не ска-заться и на религиозно-мифологических воззрениях. Пон ятия о собственности и владычестве из мира людей были перене-сены в воображаемый мир богов, к теонимам которых стал присоединяться термин азор (м.) азоро (э.) - хозяин, хозяйка, владетель, владетельница (Вирязорава , Вед язорава , Модазорава , Толазорава , Вирязорпатя , Ведязоратя , Мода- зоратя , Толазоратя и т. п.). По всей видимости, в этот период, когда возникало социа ль- ное неравноправие, во главе всех этих божеств - хозяек и

хозяев - появляется самый могущественный хозяин - верховный бог Шкай , Нишке , подчинивший себе все другие божества, считавшиеся сначала покрови- телями, а затем и хозяевами тех или иных сфер природы и жизнедеятельности людей.

Думается, прообразом или прототипом верховного бога Шкая у мокши был оцязор , а у эрзи - инязор . Этими социальными титулами мордва называла до присоединения к России своих, мордовских, владык, а после - русских царей.

Сохранилось немало произведений устного народного творчества мордвы, из которых видно, что верховный бог Шкай (Нишке ) выступает в обществе, раз-деленном на богатых и бедных, и мало обращает внимания на жизнь бедняка, Так, в мифе «Большое поле » говорится о том, как, сидя на большом дубе, Ниш-кепаз , Норовпаз и Микола (влияние христианства) делят людям счастье: бога-тому-знатному - плошкой, бедному-скудному - чаркой, сироте-парню - лож-кой, грешному парню - кончиком ложки. Сироте одному, сказано далее в мифе, ничего не досталось, и куда он ни пойдет - повсюду плачет. Увидел его Ниш-кепаз , расспросил: "Почему плачет молодой парень, почему грустен молодой парень ?" Сирота рассказал ему, что когда боги раздавали счастье, то ему не до-сталось. Нишкепаз ответил: «Не плачь, молодой парень, не грусти, молодой па-рень, я сам положу тебе счастья, я сам уделю тебе счастья. Когда наступят осенние дни, начнется снежная пороша, будешь ты идти по долгой дороге и нести тяжелое ружье» .

Каштомава-Пенякудава – хозяйка печи

К этому времени следует отнести происхождение различных космогонических и антропогонических мифов мордвы, в ко-торых рассказывается о создании верховным богом Шкаем (Нишке ) Вселенной , земли, людей, обычаев. Казалось бы, космогонические и антропогонические мифы должны при-надлежать к числу универсальных, распростр ан ённых с глу-бокой древности мифологических сюжетов: ведь вопросы о том, как и откуда произошел мир, как поя вились на земле лю-ди, как будто наиболее естественные вопросы, одинаково возникающие у любого человека и на любой стадии развития. На самом деле, однако, это не так. Установлено, что у наиболее отсталых народов мира нет

или почти нет космогонических мифов. Требуется, видимо, сравнительно высо-кая ступень развития человеческого сознания, чтобы могли возникнуть столь об-щие и отвлеченные вопросы. Первобытный человек над ними едва ли задумы-вался: внимание его привлекали лишь отдельные, частные явления, по мере того как они поступали в круг его трудового опыта, но мир в целом, земля, небо каза-лись ему чем-то раз навсегда данным, о происхождении чего незачем и спраши-вать.

Творцом (демиургом) мира мордва считала своего верховного бога Шкая (Ниш-ке ). Она полагала, что первоначально на свете ничего не было, кроме воды, из которой Шкай создал землю и все произрастающее на ней. Антиподом Шкая был Идемевсь (в облике утки, совы, летучей мыши и др.). В мордовских мифах держателями земли выступают большие речные осетровые рыбы (севрюга, белу-га, осётр), живущие в реке Волге , божеством-покровительницей которой счита-лась Равава (э., м. Рав - Волга ). По мифологическим воззрениям мордвы, зем-ля четырехугольна, в каждом из углов стоит серебряный столб. Столбы эти «друг с другом не встречаются, друг с другом не видятся» .

Ведятя

Вплоть до начала XX века важным институтом, воспроизво-дящим традиционные соционормативные устои, присущий мордве этнический тип мышления и поведения, была сель-ская община, регулировавшая на основе обычного права мно-гие аспекты экономической, общественной и семейной жиз-ни, культурно-бытовых сторон жизни, мордовского кресть-янства, устойчиво сохранявшая унаследованные от более ранних этапов истории мордвы, традиции патриархально-ро-дового строя. Община регламентировала и основные момен-ты религиозного культа, особенно тех его сфер, что непосред-ственно вплетались в аграрную область, были связаны с хо-зяйственной деятельностью членов общины. На общинных

собраниях назначались не только дни общинных молений, но и избирались для их проведения жрецы, а также варцы - ответственные за приготовление жерт-венной пищи мордовским божествам и участникам молений (озксов ). На общин-ные средства приобреталось и животное, предназначенное для жертвы.

Общинные традиции нашли отражение в мордовских преданиях и мифах о при-несении жертвы сверхъестественным существам (божествам земли, воды, жили-ща и др.) при строительстве укрепленных городищ (м., э. ош ), мельниц (м., э. ведьгев ). И даже обычного крестьянского дома и двора. В мордовских селах часто рассказывают, что во время строительства дома или двора при закладке первых бревен на столбы, вкапываемые в землю, так называемые «стулья», клали шерсть лошади, коровы, овцы или козы, словом, шерсть любого животного, имеющегося у домохозяина, а то якобы дом или двор будут недолговечными. Клали и деньги. При этом накрывали стол, ставя на него хлеб-соль, вино и другую закуску.

Обычай класть в основание дома или других построек шерсть животного, деньги говорит о том, что в глубокую старину, очевидно, практиковались не символи-ческие, а настоящие жертвоприношения. Подобные «строительные» жертвы под стены дома или других сооружений (будто бы для большей их прочности) имели место и у других народов. Люди думали, что приносимые жертвы помогут тому, что божества будут добрыми, станут содействовать трудовой деятельности, строительству, благополучию в доме.

В этот мифологический цикл исследователи относят и песни-мифы о построе-нии Казани , Яика (порой Казань и Яик воспринимаются как два различных названия одного и того же города), о возведении церквей в городе Симбирске , других городах и селах. В ряде мифов Казань осознается в качестве древнего мордовского укрепления, городища. Словом, в мифах о строительстве общест-венных сооружений отразились элементы культуры и быта разных эпох.

Руководители строительства - не только мастера-зодчие, но одновременно и жрецы, кудесники, имеющие способность и знания общаться со стихиями при-роды, с неживыми предметами, с землей. Они же - устроители и исполнители обряда жертвоприношения, связанного с закладкой сооружения. Именно они разрубают на четыре части жертвенные вещи и животных, раскладывая их под четырьмя углами здания. По их указанию, под их руководством замуровывается в склеп избранная богиней земли Модавой , сельским общинным сходом предназ-наченная в жертву девушка.

Куйгорож (м.), трямка (э.). Персонаж, получив-ший в народе неод-нозначную оценку. По преданиям морд-вы, обитает в кресть-янском доме, и ви-деть его может толь-ко владелец жилища. Рождается Куйгорож необычным спосо-бом: из петушиного или совиного яйца, высиживается хозяе-вами. Наделён фан-тастической силой, исполняет любое же-лание своего владе-льца. Постоянно тре-бует работы и выпо-лняет её очень быст-ро. При отсутствии занятия может унич-тожить всё сделан-ное и даже убить хо-зяина. Чтобы такое не случилось, нужно дать ему невыполни-мое задание: свить верёвку из песка, вы-чер пать воду из реки и т. п. Чаще всего происхождение сло-ва связывают с поня-тием «куй» («змея»), откуда наличие зме-иного хвоста.

В ранних мифах строительного цикла ни сама жертва-деву-шка, ни ее родители не ропщут на свою судьбу. В избрании общиной на смерть они видят проявление неизбежности, а в самой жертвенной гибели - героическое выполнение по-четного долга перед обществом, успешное завершение стро-ительства. Другое отношение героини к своей судьбе в ми-фах, в которых руководители строительства изображены не защитниками счастья простых людей, а мелочными власто-любцами, хозяевами, которые, объединившись с им подоб-ными, назначают в жертву под основание города беззащит-ных бедных девушек, сирот. Естественно, гибель в данных обстоятельствах не рассматривается как проявление героиз-ма, как выполнение божьего веления, а осознается как ре-зультат бессмысленного следования дикому обряду, когда-то созданному при возведении новых сооружений. Если в ран-них мифах этого цикла жертва под основание крепости вы-бирается Модавой и является подчас дочерью влиятельного большесемейного отца, одного из старейшин деревни, то в поздних - насильно принуждается или похищается чаще всего безродная девушка, не желающая умирать под основа-нием сооружения, в создании которого она вовсе не заин-тересована, девушка, за которую некому заступиться на об-щинном сходе. Мифологическое содержание наличествует и во многих мор-довских лирических фольклорных произведениях. Но если действие в мифе обусловлено каким-то высшим порядком, какой-то сверхъестественной, трансцедентальной силой и за-ранее предопределено, а потому законно, справедливо, боже-ственно и не должно осуждаться, то в лирике герой, осозна-вая себя как личность, стремится разрушить эту предопре-деленность, действуя порой вопреки воле высших сил, рискуя быть наказанным. Однако и здесь чаще всего поступки героев оцениваются с точки зрения установленных предками непи-саных законов и этических норм. По описанию очевидцев, мордва к исполнению своих песен-мифов относилась как к торжественному коллективному ри-туалу, пела их с пляскою и без, с сопровождением и без со-провождения музыкальных инструментов. Подобно карело- финским рунопевцам, мордовские певцы пели,сев на пару

лицом к лицу, глядя глаза в глаза, взявшись за руки, мерно покачиваясь. Пока-чивание в разные стороны символизировала очерченный крут, законченность, движение солнца и луны. Поклоны к земле, падение ниц указывали на связь с земным и подземным мирами, воздевание рук ввысь - с миром небесным.

Наиболее древние пласты мордовской мифологии восходят корнями к периоду общности уральских народов, что отразилось, к примеру, в реликтах медвежьего культа и некоторых других сторонах традиционного мировосприятия.

По материалам Н. Мокшина, В. Бурнаева.
Рисунки А. Алёшкина.